Кроме того, чтобы повысить свой престиж и легитимность, Хлотарь II решил продолжить большую религиозную политику Брунгильды. Так, он представил себя гарантом проведения церковной реформы, угодной Риму, но проводимой в Галлии королевской властью. Ради этого он отважился на поступок, на какой его соперница так и не рискнула: созвал национальный собор. Последняя попытка организовать общее собрание служителей церкви восходила к 585 г., когда Гунтрамн сумел созвать в Маконе епископов Бургундии и Австразии. Но Хлотарь II 10 октября 614 г. добился большего, поскольку приехали двенадцать митрополитов и еще шестьдесят епископов, представлявших все три Teilreiche. К тому же собор состоялся в Париже, бывшей единой столице, где покоилось тело Хильперика и где в 591 г. был крещен сам Хлотарь. Наконец в символической и почти мистической форме был воссоздан Regnum Francorum. На собрании в Париже впервые присутствовали и два иностранных прелата: епископ Рочестерский и аббат Кентербери. Приезд представителей англосаксонской церкви показал, что Меровинги обладают на другом берегу Ла-Манша моральным авторитетом. И опять-таки это было посмертной победой Брунгильды.

По существу то, что сделал Парижский собор, оригинальностью не отличалось. В прологе к своим постановлениям епископы утверждают: они лишь напомнили «о том, что наиболее полезно сообразовалось с интересами государя, спасением народа и чего настоятельно требовало сохранение доброго порядка в Церкви». В самом деле, собрание намеревалось систематизировать давний проект реформы, основные положения которой уже были сформулированы. Так, отцы Парижского собора высказались против симонии применительно к церковным должностям, гарантировали незыблемость монастырской ограды (особенно для монахинь) и усилили юридическую защиту церковных земель. Они также подвергли критике влияние, которое оказывают на христиан некоторые евреи, и осудили кровосмесительные браки. Но все это можно найти еще в решениях Второго Маконского собора, в переписке Брунгильды с Григорием Великим и в «Decretio Childeberti» 595 г.

Через неделю после этого собрания в Париже, 18 октября 614 г., Хлотарь II издал эдикт в подтверждение решений собора, придававший канонам, сформулированным епископами, силу закона. Но этот жест был прежде всего политическим. Так, в качестве пролога король напоминал, что Бог только что помог государям, которые были благочестивы и относились к владениям церкви с почтением. Таким образом, воссоединение 613 г. отвечало воле Бога — вознаградить добрых и покарать нечестивых. Попутно Хлотарь II воспел память Гунтрамна, Сигиберта I и Хильперика, намеренно забыв Брунгильду и всех ее потомков.

Не считая этих принципиальных деклараций, королевский эдикт от 18 октября ставил церковную политику под плотный контроль королевской власти. Неделю назад прелатам, ликовавшим в связи с новым обретением единства, позволили сделать красивые заявления; теперь надо было возвращаться к реальности. Так, Хлотарь II указал: избрание епископов clero et populo (клиром и народом), какого потребовал собор, — дело замечательное, но на практике новые назначения на епископские должности должны утверждаться дворцом. Королевская инвеститура прелатов была впервые ясно записана как закон. Вероятно, участники Парижского собора удивились, узнав об «утверждении» положения, которого они не выдвигали. Во время одной из позднейших встреч они написали Хлотарю II: «Вы не только излагаете заповеди, внушенные Вам словом Божьим, но и предвосхищаете то, что должны сказать мы». Этот образ Меровинга как нового Давида, вдохновляемого непосредственно Богом, стал завершением долгого процесса христианизации королевской функции; но, возможно, раболепство галльских епископов было не лишено некоторой иронии.

Самая знаменитая статья эдикта 614 г. — та, в которой Хлотарь II приказал: отныне штат чиновников будет комплектоваться только в регионах, где они осуществляют свою должность. Австразиец больше не мог стать графом в Бургундии. Это было в некотором роде уступкой регионализму, какой проявился год назад в убийстве герцога Эрпона. Публично поразив вожаков восстания, король скрыто удовлетворил их требования. Некоторые историки в свое время усмотрели в этом свидетельство о рождении феодализма. Но не станем преувеличивать масштаб реформы. Как всегда в истории Меровингов, надо понимать, что писаный закон обладал лишь относительной силой. Эдикт 614 г. в лучшем случае представлял собой декларацию о намерениях. Создавая впечатление, что идет навстречу фаронам Бургундии и магнатам Австразии, король просто пытался выиграть время.

В самом деле, едва Хлотарю II удалось восстановить силы, он поспешил нарушить закон, который издал сам. Он пригласил в свой дворец группу честолюбивых молодых людей из всех регионов Regnum'a и дал им юридическое образование высокого уровня. Поскольку эти юноши жили во дворце, их называли nutriti, то есть людьми, которых «кормит» король. При дворе они усваивали склонность к римской культуре и к государственному централизму. Когда они достигли взрослого возраста, Хлотарь II поспешил назначить их на высокие ответственные посты в провинциях, без всякой оглядки на их географическое происхождение. Этих nutriti Хлотаря II звали Элигий, Авдоин, Дезидерий Каорский или Сульпиций Буржский. Поскольку они долго жили во дворце вместе, они превратились в группировку друзей, очень похожую на ту, которую в 560-х годах создал граф Гогон. И если некоторые nutriti заплатили жизнью за безупречную верность королевской власти, многие пережили месть со стороны своих подчиненных и способствовали восстановлению власти Меровингов.

Кстати, Хлотарь II сохранил верность той государственности, сдерживаемой прагматизмом, который принес успех Брунгильде. Так, в эдикте 614 г. был пересмотрен перечень прямых налогов — несомненно с тем, чтобы уменьшить их сумму. Но в то же время король был неумолим при взимании косвенных податей, доход от которых был заведомо выше.

Наконец, чтобы исцелить старые раны междоусобной войны, эдикт вводил твердое правило, что судебное решение, принятое одним франкским государей, не может быть отменено другим. Эта преемственность юстиции позволяла не возвращаться к конфискациям, которые произвела Брунгильда и за счет которых обогатился фиск. Король согласился вернуть только владения, захваченные во время «междуцарствий». Этот термин интерпретировали по-разному. Возможно, под ним имелся в виду исключительно кризис 612–613 гг., во время которого австразийские и бургундские магнаты, сочувствовавшие Хлотарю II, пострадали от репрессий со стороны королевы.

Несмотря на успех собора 614 г. и на престиж, который имела законодательная деятельность, королевской власти было очень трудно сохранять централизацию государства. В 616 г. Хлотарь II был вынужден снова созвать к себе майордома Варнахария, фаронов и бургундских епископов. Во время этой встречи он удовлетворил некоторые их просьбы, и взамен они подтвердили, самим приездом к королю, обещание хранить верность. Потом, в 622 г., в обстоятельствах, которые известны плохо, Хлотарю II пришлось согласиться на восстановление в Австразии настоящего самостоятельного Teilreich'a. Он посадил на мецский трон родного сына, юного Дагоберта. По такому случаю пост майордома достался Пипину Ланденскому, десять лет интриговавшему ради этого. Однако в состав нового королевства Австразии вошла лишь половина земель из тех, которыми оно обладало в период высшего могущества. Как и Брунгильда в 595 г., Хлотарь II принял меры, чтобы ограничить для восточных магнатов возможность наносить ему вред. Тем не менее Пипин и Арнульф Мецский воспользовались новой властью, чтобы продолжить давнюю борьбу за влияние с Агилольфингами. В 624 г. они сумели организовать убийство Хродоальда, зятя Брунгильды, хотя Хлотарь II попытался его защитить. Влияние их партии тоже начало расширяться, коль скоро они сумели привлечь на свою сторону могущественного епископа Куниберта Кёльнского (ок. 623-ок. 663).