Во втором акте на арену выходит некий Уго Бансер (Hugo Banzer), боливийский полковник, долгое время поддерживавший тесную связь с американскими военными. Он также учился в escuela degolpes («школе переворотов») в Панаме. Позже последовала военная подготовка в Форт-Худе в Техасе (Fort Hood), и наконец, пост боливийского военного атташе в Вашингтоне. За свои военные заслуги он получил орден от правительства США. Также Бансер, как сообщалось, был одним из получателей финансовой помощи «Галф ойл» в период службы в кабинете Барьентоса.

В январе 1971 года полковник Бансер совершил попытку переворота, которая не закончилась его изгнанием в Аргентину. ЦРУ в Ла-Пасе знало о плане Бансера по крайней мере за две недели и уведомило об этом Вашингтон [35]. Ввиду того что Бансер и его военные когорты старательно готовили следующую попытку свержения Торреса, в течение последующих шести месяцев Бансер регулярно пересекал аргентинскую границу с Боливией для встреч с американским майором Робертом Ландином (Robert Lundin), советником военного авиационного училища боливийских ВВС в Санта-Крусе [36].

Третьим актом этой борьбы за власть стал государственный переворот. Это произошло в августе, через несколько дней после того, как Торрес объявил о достижении соглашения с Советским Союзом о широкомасштабном сотрудничестве в области развития черной металлургии в Боливии [37]. За несколько дней до того Торрес должен был встретиться с Сальвадором Альенде, чтобы восстановить дипломатические отношения с Чили.

Когда заговорщики находились в пункте управления войсками в Санта-Крус, пропала радиосвязь. Это явилось причиной задержки присоединения к ним других боливийских воинских частей. В этот момент, чтобы заполнить брешь, в игру вступил майор Ландин, предоставив в распоряжение мятежников систему радиосвязи ВВС США [38]. Насколько важной оказалась эта помощь для успешного совершения переворота — как оказалось, очень кровавого — или какую еще роль играл Ландин, осталось неизвестным.

Неделю спустя «Сан-Франциско кроникл» (San Francisco Chronicle) сообщила: «Хотя это официально отрицается, деньги, подготовка и консультирование со стороны ЦРУ были щедро предоставлены стратегам мятежа, стоящим за ниспровержением левого президента Боливии Хуана Хосе Торреса» [39].

В финале обнаруживаем, что военно-политическая коалиция, которая пришла к власти, была правой, а одна из ее партий-членов назвала себя общепринятым фашистским обозначением «Фаланга» (Falange). Кроме того, Бансер немедленно объявил, что его правительство будет поддерживать тесные связи с Соединенными Штатами, откажется от восстановления связей с Кубой и Чили, что национализация в стране будет остановлена, уже национализированные объекты будут возвращены государству. Наконец, он заявил, что правительство будет приветствовать частные иностранные инвестиции, а все школы будут закрыты в течение по крайней мере четырех месяцев, потому что они являются рассадниками «подрывной политической агитации со стороны анархистов, настроенных против нового установленного порядка» [40]. В скором времени правительство приказало советскому посольству покинуть страну, и, в конечном счете, Бансер увеличил иностранный заем, чтобы выплатить значительно выросшую компенсацию.

Населению была представлена «освященная веками» сцена, известная как «господство террора»: в течение первых двух лет нового режима более 2000 человек были арестованы по политическим причинам без привлечения к суду, «все фундаментальные законы, защищающие права человека, регулярно нарушались». К заключенным «обычно применялись пытки во время допроса… избитые, изнасилованные и прошедшие через имитацию расстрела… подвешенные в течение многих часов с руками, связанными за спинами» [41].

К 1975 году католические религиозные группы и духовенство Боливии взяли на себя опасное бремя выступлений в защиту прав человека. Правительство Бансера ответило просчитанной и методичной кампанией, стараясь расколоть церковь, изолировать ее прогрессивных участников, подвергнуть нападкам и цензуре, опорочить их, называя коммунистами. Иностранные священники и монахини, которые составляли большую часть духовенства страны, оказались особенно уязвимы для ареста и депортации. Один из них, американский миссионер из Айовы отец Рэймонд Херман (Raymond Herman), был найден убитым.

ЦРУ, как сообщалось, помогло боливийскому правительству выявить таких неблагонадежных иностранцев «путем предоставления полной информации об определенных священниках — личные данные, исследования, друзья, адреса, письма, их работы, контакты за границей и т. д.». Помощь Управления с его международной сетью передачи данных была, несомненно, «особенно ценной» в этом деле, касающемся иностранного духовенства [42].

«Я буду соблюдать конституцию, — сказал Бансер, — покуда она не противоречит военным декретам» [43].

«Начиная с прихода к власти нынешнего боливийского правительства в августе 1971 года, — сообщалось в заявлении главы Счетной палаты США в 1975 году, — цель американской военной помоши состояла в том, чтобы обеспечить стабильность и безопасность. Чтобы помочь в достижении цели, США обеспечивают материальную базу и боевую подготовку для построения необходимых антипартизанских сил» [44].

В 1978 году Уго Бансер был свергнут во время еще одного боливийского переворота. Новый авторитетный лидер Боливии — бывший генерал военно-воздушных сил Боливии Хуан Переда Асбун (Juan PeredaAsbun) объявил, как в свое время это сделал Бансер, что он спас страну от «международного коммунизма» [45].

«Индейцы рассказывают жуткие истории о набегах на их деревни, когда сжигают дома, мужчин страшно пытают и убивают, женщин насилуют, а скудные посевы уничтожают. Этот геноцид Гватемала устроила в ответ на действия повстанцев, считая, что только массовое убийство индейцев может предотвратить их присоединение к массовым восстаниям» (1].

Эта заметка была опубликована в газете в 1983 году. Подобные сообщения появлялись в печати по всему миру с 1966 года. Из них видно, что «окончательное решение» в Гватемале длилось значительно дольше, чем бесчинства гитлеровцев, получившие гораздо более широкое освещение в прессе.

Трудно переоценить страдания крестьян-индейцев и городской бедноты, которые составляют три четверти населения этой прекрасной страны, куда так любят ездить американские туристы. Их существование, как видно из периодики того времени, больше напоминает злую насмешку над жизнью, чем саму человеческую жизнь. В столь благоприятном климате, где растет все, лишь немногие не страдают от голода и продолжительного истощения, почтй половина детей не доживает до пяти лет, а основной причиной смертности в стране являются кишечные инфекции. С самолетов без разбора распыляют ядохимикаты, иногда прямо на головы крестьян, оставляя за собой след отравлений и смерти. Государственное здравоохранение в сельской местности практически отсутствует, то же касается и образования: большинство жителей страны неграмотны. Несколько сотен семей владеют почти всей пахотной территорией, в то время как тысячи семей без земли и работы ютятся в поселениях из картона и жести, без воды и электричества, в море грязи в сезон дождей, деля ванну и туалет с животным миром. Мужчины на плантациях кофе зарабатывают от 20 до 50 центов в день, работая в условиях, больше похожих на концентрационные лагеря; их хозяева считают их скорее вьючными животным, чем людьми. В рекламе написано: «Продается большая плантация: 200 гектаров, 300 индейцев» — вот что осталось от древних майя, которых американский археолог Сильванус Морли (Sylvanus Morely) назвал самыми восхитительными туземцами на планете [2].