Он загибал пальцы – вел отсчет, – а Гидеон только моргал, пока все это впитывалось в голову.

– Так она пошла в церковь из-за тебя?

– Ее убийца, похоже, нашел ее там.

– И она погибла из-за тебя?

Вопрос был тяжелый, и отец застыл, запрокинув голову, так что тусклый свет отразился у него в глазах.

– Ты все еще думаешь, что она какая-то святая, так ведь, вся такая идеальная и безупречная? Я это понимаю, действительно понимаю. Мальчишка и должен чувствовать такое по отношению к своей матери. Но она оставила тебя лежать в манеже, сынок. Я был зол, да, порушил всю кухню и что-то разбил, и, наверное, соврал копам насчет того, что на самом деле произошло. Но ушла-то как раз она.

– Только потому, что ты ее обидел.

– Не только из-за этого. – Он сполз на пол и прижал бутылку к груди. – Потому что она любила Эдриена Уолла сильнее, чем любила меня.

* * *

Гидеон тщетно силился уложить все это в голове: взрослый мужчина на полу, его откровения… Что все это значит? Так убил он ее или нет?

Гидеон опять посмотрел на отца. Тот сидел, обхватив руками колени и зарывшись в них лицом. Никакого похищения не было. Его мать встретила своего убийцу в церкви или где-то еще. Не в собственной кухне. Не на глазах у него, лежащего в детском манеже.

И был ли это Эдриен?

Откуда Гидеону знать? Могла ли она действительно любить Эдриена? Этот вопрос оказался слишком большим. Просто-таки огромным, непостижимым.

Никакого похищения не было…

Мальчик прикрыл глаза, поскольку с невероятной быстротой стали наваливаться еще более крупные вопросы.

«Она ушла насовсем?»

«И его, своего сына, тоже бросила?»

Ну не могла же она быть настолько испорченной, это… это просто неправильно!

* * *

– Она была хорошей женщиной, сынок, доброй и любящей, просто столь же мятущейся, как и все мы.

– Преподобный Блэк?

– Я вовсе не намеревался подслушивать, Гидеон. Просто вроде как у вас был серьезный разговор, а я не хотел перебивать.

– Вы меня напугали. Я едва вас узнал.

– Это все борода или, вернее, отсутствие таковой. И еще одежда. Я не всегда хожу во всем черном, знаешь ли. – Священник стоял в полумраке, выглядывая из-за зеленой занавески. Улыбнувшись, он вышел на середину палаты. – Привет, Роберт. Прискорбно видеть тебя в таком состоянии. Дай-ка я тебе помогу.

Протянув руку, он помог отцу Гидеона подняться наноги.

– Времена непростые, спору нет. Но нам следует приложить все силы, чтобы подняться над ними.

– Преподобный…

Повесив голову, Роберт попытался затолкать бутылку под кровать. Преподобный Блэк только улыбнулся.

– Слабость – не грех, Роберт. Господь создал всех нас со своими собственными недостатками и оставил нам самим трудную задачу справляться с ними. Встречать лицом к лицу то, что ранит нас больней всего, – это реальное испытание. Если ты как-нибудь вместе со своим сыном придешь в церковь, то наверняка поймешь разницу.

– Знаю. Простите.

– Скажем, в следующее воскресенье.

– Благодарю вас, преподобный.

– Что ты там пьешь?

– Гм… – Роберт утер локтем лоб и откашлялся. – Просто бурбон. Простите… гм. То, что я сказал про Джулию. Насчет того, что я ее ударил, то есть. Наверное, вы слышали?

– Не мое дело судить тебя, Роберт.

– Но вы считаете, что это я каким-то образом стал причиной ее смерти? Она убежала от меня, а после погибла… Вы понимаете, как это могло произойти? – В глазах у Роберта стояли слезы, он по-прежнему был совершенно разбит. – Я так долго хранил этот секрет! Пожалуйста, скажите, что она погибла не из-за меня!

– Скажу. – Преподобный приобнял Роберта за плечи, поднял бутылку, поднес к глазам, обнаружил, что та почти полна. – Почему бы тебе не найти какое-нибудь тихое местечко? – Повел его мимо кровати в сторону двери. – Не дома. Где-нибудь неподалеку. Возьми это с собой и спокойно выпей в свое удовольствие. Проведи время наедине со своими мыслями.

Роберт взял бутылку.

– Я не понимаю…

– В саду или на парковке. На самом деле мне все равно.

– Но…

– Никто не ведает больше меня о глубинах человеческой слабости. Твоей. Слабости твоей жены. Сейчас мне больше бы хотелось помочь твоему сыну, если это в моих силах. А ты пей себе на здоровье. Я даю тебе разрешение. – Преподобный Блэк вытолкал его в коридор и прикрыл дверь до щелки. – Поразмыслить о сонме твоих грехов вполне можно и завтра.

Он окончательно закрыл дверь и довольно долго стоял, не произнося ни слова. Гидеону преподобный казался каким-то другим, и дело было не просто в одежде или отсутствии бороды. Он казался каким-то зажатым, излишне напряженным. А когда заговорил, то голос его звучал куда менее снисходительно.

– Твой отец – слабый человек.

– Я знаю.

– Человек, не имеющий воли к необходимым вещам.

Священник отвернулся от двери, и казалось, что лицо его состоит из одних только темных глаз и острых углов. Они часто говорили о необходимых вещах. По воскресеньям после службы. Во время долгих молитв тяжелыми для Гидеона вечерами. И эти молитвы ничем не напоминали воскресные проповеди. Преподобный объяснял это не раз и не два, но Гидеон даже не пытался делать вид, будто все понял: Ветхий Завет против Нового, око за око, как противоположность подставленной под удар щеке… Что до Гидеона все-таки дошло, так это концепция «необходимых вещей». Это те вещи, которые, как ты чувствуешь сердцем, вместо тебя не сделает никто другой. Это самые трудные вещи – вещи, которые ты держишь при себе, пока не настанет время действовать. А вот действовать у него как раз и не вышло.

– Насчет Эдриена Уолла…

– Ш-ш! – преподобный предостерегающе поднял руку, а потом подвинул к кровати стул. – Ты не сделал ничего плохого.

– Я не спустил курок.

– Все, что я всегда говорю, – это следуй своему сердцу и не бойся действовать. Судьба Уолла всегда находилась в более могущественных руках, чем твои.

Гидеон нахмурился, поскольку запомнил все не так. Разговоры преподобного о необходимых вещах касались в основном не «следования», а «действия». Всегда только действия.

«Вот время, когда освобождают заключенных».

«Вот куда они обычно идут».

«Вот где тебе лучше всего спрятаться».

Из уст преподобного слышать такое было странно, но иногда Гидеон недопонимал серьезные концепции. Господь действительно утопил мир. Он действительно превратил жену Лота в соляной столб. Все это имело смысл, когда преподобный про это рассказывал. Очищение. Кара. Созидающее разрушение.