От этих его слов на сердце полегчало. Я до последнего момента боялся, что Пителин так и будет меня всегда считать мальчишкой, волею случая вознесенным на такой высокий пост. И, соответственно, ставить палки в колёса всем моим задумкам, выходящим за пределы принятой практики армейской жизни, а тем более за директивы высшего командования и действующие уставы. Подыскать кого-нибудь посговорчивее я не мог, не было времени, да и не знал я более грамотного специалиста штабного дела, чтобы ко всему прочему он был настоящим патриотом России. Особо порадовало меня ещё и то, что Пителин наконец-то перешёл со мной на ты.

После выяснений наших взаимоотношений разговор перешёл на сугубо деловые темы. А именно, как нужно организовать моё вступление в должность командира бригады. Быстро набросав сценарий этого мероприятия, мы занялись каждый своим делом. Я пошёл к машине. Михалыч занялся подготовкой к моей, так сказать, инаугурации. Также он пообещал, что через пятнадцать минут в штабной столовой будет накрыт для нас двоих стол.

Процесс представления меня как командира бригады занял совсем немного времени. Сначала перед строем выступил Пителин, потом я, и в 15:05 это мероприятие закончилось. Я скомандовал вольно и приказал разойтись по местам размещения. Затем, уже в здании штаба приказал никому не беспокоить нас с майором. Так как мой кабинет был ещё не готов, мы с Пителиным направились к нему. Перед этим я приказал Шерхану отнести в кабинет начштаба чемодан с бумагами, привезёнными из Москвы. И мы с Михалычем засели изучать эти документы, а также вырабатывать планы по дальнейшему формированию бригады. Если прямо сказать, сегодняшнее построение моей бригады произвело на меня удручающее впечатление. На построении присутствовало 702 человека. Если включить сюда двух часовых и дежурного по штабу, то именно таким и был сейчас численный состав бригады. Так вот, стояли они как стадо баранов, и мне показалось, что единственной реальной боевой силой этого стада являются Шерхан и Якут, браво стоящие с автоматами на груди. Именно с таким настроением я и удалился в кабинет Пителина, чтобы там строить грандиозные планы действий этой, так сказать, бригады.

Выработка общего плана обучения и действий нашей бригады продолжалась до самого позднего вечера. Мы с Пителиным прервались только один раз – когда наступило время ужина. Основным постулатом, на котором и строился весь этот план, являлось предположение, что Германия нападёт на СССР 15 июня. Эту дату я указал Михалычу как наиболее вероятную, заметив, что про неё я узнал из материалов, доступных только высшему руководству. При этом рассказал ему о встрече с начальником Генштаба Жуковым и намекнул о моей встрече с самим Сталиным. Одним словом, создал у «старого лиса» впечатление, что мне что-то известно из секретных сведений, поступающих руководству страны и армии. Хотя, надо отдать должное, рассказывая всё это, оговорился:

– Понимаешь, Михалыч, эти сведения они, конечно, достоверны, но зачастую противоречат множеству других, полученных тоже из авторитетных источников. Поэтому наверху большой разброд и шатание. Большинство из руководителей не верит, что немцы нарушат Договор и нападут на СССР. Скорее всего, не верит этому и сам Сталин. Но мы-то с тобой обязаны верить этим данным, если не подготовимся, то первыми попадут под удар именно наши задницы. И будет поздно жалеть о своей лени, тупости или недальновидных приказах начальства.

Всё время пока мы работали, меня что-то сильно беспокоило. Наконец, когда мы уже собрались расходиться, подсознание подсказало причину этой тревоги. Я вспомнил тему одной лекции в Эскадроне. Тогда Змий рассказывал об основных причинах, приведших к разгрому Красной армии в первые дни войны. Одной из трагических ошибок он считал размещение практически всех наших частей и штабов в местах расположения бывших объектов польской армии и других государственных учреждений. Когда Германия разгромила Польшу, то захватила документы с точным указанием мест всех польских объектов государственной важности. Поэтому во время нападения на СССР вермахт точно знал места расположения наших частей. Знали они всё и о линиях связи, разгрузочных площадках на железнодорожных станциях, да и многое другое. Одним словом, вся армейская инфраструктура, которая, как правило, базировалась на польском наследстве – была у немцев как на ладони. Не нужно было проводить особых разведывательных мероприятий, чтобы добыть эти секретные сведения. Поэтому, буквально за первые часы нападения многие части были полностью уничтожены прицельными артиллерийскими залпами и авиаударами. Змий по этому поводу говорил:

– Немцы, скорее всего, намеренно передали СССР некоторые захваченные ими территории, выходящие за линию Керзона. В частности, в «Белостокском выступе» была подготовлена идеальная ловушка для Красной армии. А советское руководство с удовольствием приняло этот иезуитский подарок. Тем самым собственноручно вставило голову Красной армии в петлю. Одни из самых лучших и подготовленных частей были введены в «Белостокский выступ», например, шестой мехкорпус, один из немногих полностью укомплектованных, отмобилизованных и подготовленных мехкорпусов. На вооружении там было более тысячи танков и почти треть из них современные Т-34 и КВ. В результате массированных ударов артиллерии и авиации всего лишь в течение одного дня боеспособность всех этих элитных частей Красной армии была подорвана, управление войсками нарушено. И как закономерный итог всего этого – в течение трёх дней войска, находившиеся в «Белостокском выступе», были окружены и уничтожены.

Конечно, силами всего лишь одной бригады я не мог нарушить все коварные замыслы гитлеровцев. Но по крайней мере самый трагический эпизод той реальности я хотел изменить.

А именно – дать возможность нашим израненным частям покинуть эту ловушку. Для этого сил моей бригады могло и хватить. Это было основным лейтмотивом тех планов, которые мы разрабатывали с Пителиным. Но чтобы выполнить всё задуманное, нужно было самим не попасть под этот первый и самый массированный удар вермахта. Поэтому, как только я вспомнил слова Змия, то передал эту мысль Пителину, сказав:

– Михалыч, и ещё очень важное дело нам нужно сделать. К 15 июня вывести все части и штабы из мест расположения бывших польских объектов. Все они известны немцам. Лучше вырыть землянки в чистом поле, чем оказаться погребёнными 15 июня в уютных польских зданиях с их ватерклозетом и водопроводом.

Наконец, мы закончили наше ночное бдение. Вернее, это я закончил, а Пителин ещё остался в кабинете, чтобы приступить к детализации схематично разработанного плана.

На следующий день, а это было 1 мая, вся страна, кроме 7-й ПТАБР, отдыхала и бурно радовалась жизни. После утреннего торжественного построения и я дал возможность красноармейцам и младшим командирам отдохнуть два часа. А старшие и средние командиры в это время собрались в здании штаба, где я с ними знакомился и тут же давал конкретные задания. В основном все они касались обучения людей. При этом всё обучение на этом этапе сводилось к обычной строевой муштровке, отработке и закреплению простейших навыков военнослужащего. После двухчасовой такой муштры строевыми командирами в дело должны были вступать политработники и двадцать минут проводить политзанятия. С перерывами на обед и ужин вся эта учёба должна была продолжаться до 20:00, да и то не для всех. Красноармейцам, не дотягивавшим до среднего уровня, занятия продлевались до 22:00. Прожектора на плацу имелись, поэтому проблем с освещением не должно было быть.