– Да уж, если это правда, то этот парень был настоящий пророк! – усмехнувшись, ответил Росс. – Хотя, согласитесь, за Церковью тоже не числится особых достижений на ниве помощи науке. В тысяча шестьсот тридцать третьем году Инквизиция обвинила Галилея в ереси за предположение, что Земля вертится вокруг Солнца. Разве религия зачастую не боролась с наукой, стремясь защитить веру?

– Допустим, – ответил Дилейни, отхлебнув виски. – Допустим, христианство слишком долго цеплялось за старые предрассудки и упустило возможность плодотворного сотрудничества с наукой. Ирония судьбы в том, что наука задает вопросы, на которые лишь религия знает ответы. Однако принять эти ответы для ученых означает признать свое поражение.

– О каких вопросах вы говорите? – спросил Росс.

– Слышали когда-нибудь о теории квантовой спутанности?

– Нет.

– Объясню очень упрощенно: допустим, вы разделили элементарную частицу надвое; первую ее половину храните в лаборатории в Лондоне, а вторую – на другом конце света, где-нибудь в Сиднее. Так вот, если повернуть лондонскую половинку, точно так же повернется и сиднейская. Эйнштейн, пораженный этой закономерностью, дал ей собственное название: «Жуткое дальнодействие».

Росс снова улыбнулся и отхлебнул пива. Он по-прежнему не мог поверить, что этот разговор реален, – однако вечность смотрела на него мириадами глаз.

– Еще одна вещь, которую никто не в состоянии объяснить, мистер Хантер, – это магнетизм. Никто не знает, чем он вызван. Как действует – понятно, но на этом всё. Неужто и магнетизм, и теорию квантовой спутанности можно объяснить лишь эволюцией мира из первичного комка материи? Разумеется, эволюция существует. Но эволюция – лишь часть бытия. Следствие жизни, а не ее причина.

Отпив виски, Дилейни взглянул Россу прямо в глаза.

– Все еще сомневаетесь во мне, верно?

– Честно? Если вы действительно тот, о ком я думаю, не понимаю, почему не явились раньше. Зачем ждали две тысячи лет?

Несколько мгновений Дилейни молчал. Затем очень тихо – так тихо, что Росс едва расслышал его голос за шумом музыки и треском динамиков – спросил:

– Скажите, за кого вы меня принимаете?

– Ваша ДНК совпадает с ДНК зуба, по-видимому, принадлежавшего Иисусу Христу. И с ДНК, извлеченной из чаши, в которой, как я думаю, находилась кровь Иисуса Христа.

– И что же, Росс? Вы считаете, это совпадение?

Хантер улыбнулся, услышав, что Дилейни называет его по имени, словно они стали ближе друг другу.

– Нет.

Дилейни улыбнулся в ответ. Взгляды их встретились, и Росс ощутил, как между ними пробегает нечто вроде электрического тока. Понимание. Связь.

– Вам нужно понять, – сказал Дилейни, по-прежнему очень тихо, – что я не Сын Божий. Да, ДНК у меня та же. Но я лишь предтеча, посланный сюда, чтобы жить среди людей, наблюдать – и сообщить о том, готово ли человечество ко Второму Пришествию.

– В Символе Веры, – ответил Росс, – говорится: Иисус Христос взошел на Небеса и сидит теперь по правую руку Отца. И явится во славе судить живых и мертвых, и царствию Его не будет конца.

– Вот именно!

– И?..

– Они пока не готовы.

– Кто «они»? – спросил Росс.

– Люди, одержимые своекорыстными интересами. За два тысячелетия ничего не изменилось. И теперь, как и прежде, миром правят тщеславие, алчность и страх. Именно эти пороки убили Иисуса. Люди испугались, что многое потеряют из-за Него. Иудейские религиозные лидеры рассудили так: если Он действительно Мессия, Он подорвет их религиозный авторитет. Римляне обвинили Его в преступлении против императора, ибо Он называл себя царем. Понтий Пилат готов был поверить, что перед ним Сын Божий, но Пилат был прежде всего чиновником, делал то, что от него требовалось, и не желал ссориться с начальством. Так что он умыл руки, снял с себя ответственность и позволил черни убить Иисуса – хотя мог Его спасти.

Росс сидел молча, вновь спрашивая себя: «Неужели все это на самом деле?»

Словно прочтя его мысли, Дилейни продолжал:

– Все сомневаетесь, да? Спрашиваете себя: неужто этот старый оборванец и есть посланник Божий? Что ж, я старался жить жизнью обычного человека – насколько мог. Я отличаюсь от других, однако сознаю свою роль и не хочу выходить за ее пределы.

Росс ощутил, как по коже пробегают мурашки – ощущение странное, но скорее приятное, наполняющее энергией, словно он стоит под горячим душем. Дилейни смотрел на него и улыбался понимающей улыбкой.

– Вот что я думаю, – снова заговорил он. – Быть может, перед Вторым Пришествием миру необходимо нечто вроде будильника. Нечто такое, от чего нельзя будет отмахнуться, счесть совпадением, дать этому естественное объяснение. То, что не смогут объяснить ученые. То, что опрокидывает законы физики, действующие в нашей вселенной.

Росс нахмурился, припоминая, где уже слышал нечто похожее. Ах да: то же говорил Бенедикт Кармайкл, епископ Монмутский.

– Вы имеете в виду чудо? Как пройти по воде? – спросил Росс.

– Чудо, которое увидит весь мир, – и никто не сможет его отрицать.

Теперь в глазах Дилейни – бездонных глазах, из которых смотрела Вечность – читалась стальная решимость; это и пугало, и вселяло благоговейный трепет.

– Что… что вы имеете в виду?

– Когда это чудо произойдет, вы сразу его узнаете. Вы – и весь мир. Оно предсказано в Библии, в главе девятой Книги Бытия, где Бог говорит: «Вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и между вами и между всякою душою живою, которая с вами, в роды навсегда».

– Но как сообщить смысл этого знамения миру, скептичному и враждебному?

В ответ Дилейни поднял обе ладони.

– Для этого мне и нужна ваша помощь. Ради этого вы и избраны. – Он кивнул на телефон Росса, лежащий на столе. – Запись, которую вы ведете на этом приборе – приборе, в изобретение которого не верил глава американского Патентного бюро, – очень скоро вам пригодится. Вы сможете дать ее послушать каждому Фоме неве- рующему.

Росс густо покраснел при мысли о том, что записывал разговор с Майком Дилейни без разрешения – и все это время Дилейни об этом знал. Откуда? Увидел, как Росс нажимает на запись?

А тот продолжал:

– В главе двадцать четвертой Евангелия от Матфея сказано: «И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе»[23].

Дилейни умолк и некоторое время сидел, устремив взор в какую-то немыслимую даль, задумчиво кивая своим мыслям.

– Это случится вскоре после того, как я буду призван отсюда домой. У вас, мистер Хантер, есть запись нашего разговора. Есть имя в мире журналистики. А скоро будет и абсолютное доказательство. – Он допил свой бокал и поднялся. – Ладно, мне пора за работу. И не бойтесь, я постараюсь оберегать вас.