– Но что?

Росс молчал, размышляя о том, кто мог покушаться на его жизнь. Пастор Венцеслав мертв. Значит, главными подозреваемыми остается верхушка «Керр Клуге».

– Росс, твой друг Бенедикт Кармайкл, епископ Монмутский, предупреждал тебя: человек, способный доказать существование Бога, неминуемо станет мишенью для убийц. На тебя уже покушались в Гластонбери, в Египте, а теперь, похоже, и здесь. Может быть, он прав? – сказала Салли.

– Может быть.

– Но тебя это не остановит?

– Не остановит.

– Я рада. Не хочу, разумеется, чтобы тебе навредили, но восхищаюсь твоей принципиальностью. Итак, материал для репортажа ты собрал отличный! Когда начнешь писать?

– Уже начал.

– И благодаря твоей репутации газета примет эту историю всерьез?

– Надеюсь, – ответил Росс. – Конечно, с любой статьей есть риск, что день в день с ней разразится какая-нибудь сенсация и твой репортаж на две страницы ужмется до пары абзацев.

– Твоя история и есть самая настоящая сенсация! В сравнении с ней все остальные материалы отойдут на задний план.

– Надеюсь, что так, Салли. Очень надеюсь. Я ведь многим рискнул ради нее. Однако не жалею – еще и потому, что в поисках истины встретил прекрасного человека.

Их взгляды встретились; он значительно улыбнулся ей, и она кивнула.

Росс попробовал подцепить палочками дим-сум с креветками. Не удалось; после нескольких попыток он просто наколол пельмень на палочку, как на вилку, и отправил в рот. Только сейчас журналист вдруг почувствовал, что совершенно измучен и ему нужно подкрепиться.

– Росс, а ты веришь в то, что сказал Дилейни?

– Не знаю. Я просто не знаю, чему теперь верить. Слишком много странного и непонятного происходит вокруг. Я ведь тебе еще не все рассказал.

– Например?

Мысли его снова вернулись в «Фэрфакс-лаунж». К Дилейни. Молодые глаза на старом лице. Бездонные глаза…

– Эй, ты снова куда-то уплываешь! – воскликнула Салли, щелкнув пальцами у него перед носом.

Росс поднял смущенный взгляд. Он уже не помнил, о чем они только что говорили.

– Ты сказал: произошло еще что-то очень странное, о чем ты мне не рассказал.

– Ах да… Представь: моя жена в Лос-Анджелесе.

– Что? – изумленно воскликнула Салли. – Имоджен?

Росс рассказал ей, как это выяснил.

– И ты не знал, что она тоже сюда собирается? Она знает, что ты здесь, но с тобой не связалась? И не берет трубку?

– Ну да. А билет на самолет через океан, который стоит кучу денег? У нас сейчас таких денег нет. Что, по-твоему, это может значить?

– Что у нее с кем-то здесь роман, – не задумываясь, ответила Салли.

– Я тоже об этом подумал. И все же вряд ли.

– Почему?

– Она умная женщина, Салли. Представь себя на ее месте. Допустим, ты замужем за мной, и у тебя роман с кем-то в Лос-Анджелесе. Ты что, полетишь к любовнику именно в тот момент, когда сюда полечу и я?

– Только если захочу, чтобы меня поймали. Если захочу положить конец браку.

Росс молча уставился на нее.

– Об этом я не подумал…

– У людей иногда своеобразно работают мозги, Росс.

– Неужели Имоджен настолько хитроумна?

Салли склонила голову набок.

– Если б она была глупа, ты на ней не женился бы.

– Спасибо, мэм!

– Мне случалось несколько раз брать интервью у преступников. Знаешь, что они говорили? Хочешь от кого-нибудь что-нибудь спрятать – прячь прямо у него под носом!

– Интересная теория… Я твердо верю в одно: рано или поздно все тайное станет явным.

– Когда явится знамение, которое пообещал Дилейни?

– Верно.

– А если ничего не произойдет?

– Мне всегда нравилась одна цитата из Мартина Лютера. Он говорил: «Даже если я буду знать, что завтра миру придет конец, все равно буду сажать свою яблоню». Как-то так. – Он взглянул на нее. – Знаешь, рядом с тобой я чувствую: ничто не напрасно – и не бессмысленно. Рядом с тобой я верю. Прости, наверное, сентиментально и глупо…

– Ну и что? – улыбнулась Салли. – Я люблю сентиментальные глупости.

Билли Джоэл позади них сменился Ваном Моррисоном: «Я еще не говорил, что люблю тебя?»

Росс тоже улыбнулся.

– Помнишь, что говорил Ноэл Кауард[24] об эстрадных песенках?

Салли наклонила голову.

– Что строками из песен легче выразить то, что стесняешься сказать сам?

– Вот именно.

Понедельник, 20 марта

– Это здесь, – сообщил шофер, подъезжая к моргу. – Только, боюсь, «счастливые часы» мы пропустили.

Было уже больше десяти вечера. Лимузин плавно въехал в открытые ворота с вывеской: «ОКРУГ ЛОС-АНДЖЕЛЕС, ПАТОЛОГОАНАТОМИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ, ОФИС КОРОНЕРА».

В свете фар Блур разглядел впереди ряд современных двухэтажных зданий, соединенных друг с другом крытыми переходами. На стенах кое-где виднелись указатели крупными синими буквами.

Снаружи стояли в ряд одинаковые белые седаны, каждый с эмблемой управления и надписью «КОРОНЕР».

Подъехав к двери, больше всего похожей на главный вход, шофер сказал:

– Ну вот, здесь и начинается веселье!

Не обращая на него внимания, Блур молча вышел. Хелмсли за ним не пошел – все еще читал почту в телефоне.

Блур поднялся по ступеням, ежась от пронзительного ветра, остро сознавая, что на него нацелены камеры. Остановился у двойных стеклянных дверей. Здесь его встретила табличка «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН». За табличкой Блур увидел небольшой зал ожидания со спартанского вида кушетками, автоматом по выдаче антисептика и застекленным шкафом, полным, сколько можно было разглядеть, дипломов и грамот.

Из-за угла вышел седеющий человек средних лет, со стрижкой под «битлов» и усами, в бордовой рубашке с открытым воротом. В руках он держал стопку фотографий.

Блур постучал по стеклу. Человек в бордовой рубашке посмотрел на него, покачал головой, провел пальцем себе по горлу и пошел дальше. Эйнсли в недоумении смотрел ему вслед. Когда человек в бордовой рубашке пошел обратно, Блур вновь начал жестикулировать, привлекая его внимание. Наконец тот подошел и открыл дверь; в ноздри Блуру ударил сильный запах дезинфекции.