— Прости, но я не понимаю, что тебя смущает.

— Ты не понимаешь?!

— Я получаю удовольствие от общения с тобой и плачу за это. Мне не кажется это противоестественным.

— А мне кажется! Если бы ты помогла мне найти работу и я сам зарабатывал, в этом не было бы ничего предосудительного. Если бы мы поженились, у меня бы не было выбора, я принял бы то, что ты даешь. Даже если бы ты просто любила меня, а я тебя — мы бы не делили ничего на твое и мое. Психологически, понимаешь! Я не могу спать с девушкой и получать от нее за это деньги. Меня это унижает.

Как забавно. Выход из безвыходной ситуации, казалось бы, только недавно найден, но вот уже тягость безденежья забыта, и появились моральные проблемы.

— Относись к этому проще.

— Я не могу относиться к этому так, как относишься ты. Как к сделке.

Удача чуть отодвинулась от стола, положила ногу на ногу.

— Ты недоволен моей работой?

Константин смутился. Еще бы, упрекать меня в непрофессионализме несправедливо.

— Ты прекрасно справляешься со своей «работой».

— Тебе свалился кирпич на голову? Облили грязью? Обсчитали в ресторане?

— Нет.

— Так в чем дело? Чем ты недоволен?

— Ну пойми, люди так не общаются. Это ненормально!.. — Он смотрел на меня почти умоляюще. — Я знаю, почти все мои друзья были бы счастливы жить с тобой, тратить твои деньги и ни о чем не спрашивать. Играть в исцеление от неприятностей, каждый день получать новые подарки… А я…

— А ты не можешь?

— Мы с тобой оба отлично знаем, что я ничего не смогу тебе вернуть.

— Но ты сам просил меня сделать тебя счастливым и удачливым. Я делаю.

Он улыбнулся своей искренней беззащитной улыбкой, и мне стало искренне тошно в ответ.

— Отлично. Все ясно. Давай поступим так. Я оставлю тебя на несколько дней, и ты подумаешь, стоит ли нам… встречаться дальше.

Константин забеспокоился, подозревая, что обидел меня, должен был обидеть девушку, настойчиво в нем заинтересованную. Он вскочил, но я жестом заставил человека опуститься на прежнее место и вышел из зала.

Вот теперь действительно пора задуматься, зачем он мне нужен? Какой смысл навязывать удачу тому, кто отталкивает ее обеими руками. Небольшое удовольствие — каждый день смотреть на унылую физиономию и ловить тягостные мысли о том, имеет ли он право получать удовлетворение в общении со мной. Так что стоит хорошенько подумать, надо ли возвращаться к бестолковому смертному после короткого испытательного срока.

Я вышел из ресторана, все еще не меняя привлекательного женского облика, но не успел сделать и нескольких шагов. Высокий тонкий каблук одной из туфель, которые носила девушка-Удача, неожиданно подвернулся. На совершенно ровном месте. Я понял, что теряю равновесие, и не успел даже удивиться…

Материальное воплощение успеха, великолепный бог Шанс сидел на холодных, жестких камнях тротуара и с изумлением рассматривал ногу, которая нестерпимо ныла в щиколотке. Вот это и есть человеческая боль? Я, конечно, знал, какая она, приходилось чувствовать через других людей, но никогда не доводилось испытывать лично. Как неприятно. Глупо!

— Шанс! Что ты? Что с тобой?

Ко мне подбежал испуганный Константин (увидел в окно мое нелепое падение).

— Что случилось?

— Нога… болит. — Я услышал в своем голосе безмерное удивление, которое должно было бы рассмешить любого нормального человека.

— Наверное, ты ее подвернула… ну да. Так и есть. Это не страшно. Сейчас я вызову такси, отвезу тебя в больницу.

— Нет! Никакой больницы.

— Хорошо. Как скажешь. — Он озадаченно посмотрел на меня, видно, не ожидал столь резкой реакции на естественную заботу. — Тогда поедем домой… к тебе?

— Нет, к тебе.

— Ладно, ко мне. Давай, я помогу тебе встать.

— Больно!

— Потерпи немного.

Он остановил машину, помог мне устроиться на заднем сиденье и всю дорогу посматривал с настороженным вниманием, как будто опасался, что я могу неожиданно упасть в обморок.

Дома Константин продолжал трогательно заботиться обо мне, усадил в кресло, намазал распухшую лодыжку какой-то мазью, забинтовал, подобрал мои туфли, валяющиеся на полу, и неожиданно рассмеялся:

— Знаешь, никогда бы не подумал, что ты умеешь быть слабой и беззащитной. У меня такое чувство, будто ты впервые испытываешь боль.

Я промолчал, и парень понял, что меня лучше оставить в покое. Невезение невезением, а интуиция у Константина работала хорошо.

Он уже спал, когда пришел Рок. Я сидел в кресле у окна, терпеливо ожидая, когда закончится мое добровольное человеческое мучение, не в силах покинуть это тело, пока физическая боль отвлекала меня от состояния отрешенности, свойственного (и необходимого!) богу. Ногу то сводило, то начинало колоть, а то она просто нудно, тупо ныла. Отвратительное ощущение.

— А ведь я тебя предупреждал, — прозвучал рядом тихий задумчивый голос.

Я поднял голову. Рядом стоял мой мудрый старший братец и смотрел на меня сверху вниз.

— Отвали, Рок, без тебя тошно.

— Я тебя предупреждал.

— Да-да! Предупреждал! Вот такой ты умный и дальновидный! А теперь оставь меня в покое.

— Как ты думаешь, почему это произошло с тобой?

— Потому, что я упал.

Словно не замечая грубости, Рок продолжал смотреть на меня с едва заметной ничего не значащей улыбкой сфинкса.

— Ты считаешь себя богом, не так ли?.. А ты никогда не задумывался о том, что грань между сверхчеловеческим и человеческим очень тонкая?

— О чем ты?

— Чем дольше ты будешь оставаться с человеком, чем больше станешь думать о нем, чувствовать его и помогать ему, тем лучше станешь понимать, что творится у него в душе. Ты слишком любишь свою работу, Шанс. Как сказали бы люди, отдаешь ей всего себя. Не хочешь допускать брак.

— Фем тоже любит свою «работу», — пробормотал я, не понимая, чего он добивается.

— Фем не понимает человеческих чувств. Не знает, почему люди желают зла или добра друг другу. Он всего лишь зеркало.

— А я?

— А ты слишком много размышляешь, пропускаешь через себя человеческие эмоции. Хотя тебе и кажется, что ты равнодушен. Тебе нравятся люди. Не конкретный человек в отдельности, один из толпы, а все они вместе. Поэтому ты не хочешь знать, кто ловит твою искру — преступник или добропорядочный гражданин. Ты любишь людей, Шанс.

— Нет. Нет! Я не могу никого любить! Я не имею права любить, иначе не смогу быть… равнодушным…

— Это правило ты придумал сам.