— Ты бы мог, Каддесдон, а я — никогда! — твердо заявила Мистл.

Наблюдая изо дня в день, как она упорно идет впереди, Каддесдон понимал, что она говорит правду, и ругал себя за недостаток веры и решимости.

Только к середине сентября они добрались до того места, где почва была суше и где перед ними гордо высились Камни. У обоих появилось ощущение, что они — одинокие исследователи в пустынном краю.

Единственные, кого они здесь встречали, — это изгнанники, покрытые шрамами от болезней или от столкновений с грайками. Они предпочитали провести остаток лет в каком-нибудь необитаемом месте, куда не заглядывают грайки. Один из таких кротов предостерег их относительно того места, к которому они приближались, и сказал его название.

— Это место называется Лэмбурн, но теперь там никого не осталось, оно станет безымянным, когда я умру, — сказал он. — Сам я не отсюда, но здесь самое подходящее место для крота, который многое выстрадал. Когда я пришел сюда в феврале, тут поблизости был. еще один. Ему нужно было общество, и он сказал мне, как называется это место и кое-что еще. Во всяком случае, если подняться по склону еще выше, там ледяной холод и полно Камней, — кажется, они наблюдают за кротом, когда тот проходит мимо.

— Откуда ты знаешь, если никогда там не бывал? — спросила Мистл.

— Поднимался туда в июне, когда зажглась Звезда, — ответил он. — Потом меня покинуло мужество, и я поспешил вернуться вниз. Вы меня больше не заставите туда подняться. Если бы вы прислушались к моему совету — но вы этого не сделаете,— вы бы обошли Лэмбурн с запада.

— Зачем? — поинтересовался Каддесдон.

— Потому что иначе вы наткнетесь прямо на Семь Холмов, а уж в этом месте совсем нечисто.

— Гм! — буркнула Мистл.

— Вот тебе и «гм», юная кротиха, все вы думаете, что самые умные, но сами увидите, если не послушаетесь меня.

— А тот крот, что жил здесь, когда ты пришел, — где он теперь?

— Не крот, а кротиха. Пропала,— мрачно сказал крот. — Пропала среди этих Камней, где что-то нечисто. И неудивительно, что пропала. Если вы вернетесь оттуда, пожалуйста, загляните ко мне и расскажите, что видели.

В его голосе слышалась тоска, и Мистл спросила:

— Почему ты боишься Камней? Они не причиняют кротам зла.

— Крот теряется среди них, вот почему! Я боюсь их больше, чем гвардейцев или грайков. Нет, если мне нужно иметь дело с подобными вещами, уж лучше я помолюсь Слову.

— Мы помолимся за тебя перед Камнями,— тихо пообещала Мистл, глядя ему прямо в глаза.

Он опустил глаза, понурившись, и когти его стали скрести землю. У него за спиной вдали простирались Лэмбурнские Холмы, и он выглядел очень одиноким и заброшенным.

— Обещаешь, да? — спросил крот, пытаясь обратить все в шутку.

Но Мистл была серьезна.

— Да, — ответила она.

— Мое имя Фурз, назови Камням это имя, — хрипло попросил крот, и, взглянув на него, они поняли, как много это для него значит. И Каддесдону не раз приходилось видеть, как Мистл вызывает кротов на разговор, помогая проявить себя.

❦

Их удивило, как быстро они дошли до Семи Холмов после этой краткой встречи: ведь Фурз так говорил об этом месте, словно оно было слишком ужасным, чтобы оказаться поблизости. Но вот они, эти холмы, — пожалуй, загадочные, но на первый взгляд совсем не страшные для крота. По-видимому, Камни находились за холмами, поскольку по дороге они не видели ничего, кроме травы.

Они решили здесь заночевать, потому что не испытывали особого желания добраться до Камней ночью. Но когда сумерки начали сгущаться, появилось ощущение тревоги от призрачности этого места. Каддесдон не мог побороть волнения и беспокойства, а Мистл — любопытства.

— Я хочу идти дальше, — сказала она, словно разговаривая сама с собой, — хотя мы и устали. Сейчас мне бы хотелось быть поближе к Камням.

— Мистл! В пути нас настигнет ночь, выпадет роса, а если станет холоднее, образуется туман и не видно будет ни зги, — возразил Каддесдон. — Во всяком случае, и здесь я ощущаю тревогу, а уж каковы эти Камни, мне и подумать страшно. Давай подождем до утра — вдруг нам повезет и выглянет солнышко, осветит нам путь.

Но Мистл не слушала его. Она устремила взгляд куда-то вдаль, за холмы, в сгущающуюся мглу.

— Он сейчас приближается... или мы. Может быть, он идет туда же, куда и мы.

— Кто? — с раздражением спросил Каддесдон, отпрянув, когда рядом с ними шевельнулась трава.

— Не знаю. Я только знаю, что это он,— прошептала Мистл. Потом неожиданно она поднялась и пошла, и Каддесдон, которому не улыбалось остаться здесь одному, поспешил за ней.

Итак, во мраке и тумане они добрались до больших каменных полей, находящихся к западу от Семи Холмов. Сюда зимой, после разгрома Священных Нор, храбрый Спиндл принес шесть из семи Заветных Камней. А позднее Спиндл привел в это же место Босвелла и Триффана, и этот великий крот, тогда еще молодой, принес последний Заветный Камень и бросил его среди Камней, которые так таинственно выглядят в этих полях.

Все это было неизвестно Мистл и Каддесдону, но оба ощущали могущество этого места. Они молча смотрели, как с наступлением ночи ярче светят звезды, а Камни будто становятся еще выше. Они рискнули немного побродить по каменным полям, рассматривая разбросанные осколки Камней, валявшиеся вокруг, — многие были меньше, чем их лапы. Камни, возвышавшиеся на фоне ночного неба, казались близкими, однако, когда кроты приближались, они слово отступали, как будто могли двигаться. Казалось, когда один показывался, другой снова таял в сумерках.

— Не бойся,— сказала Мистл, дотрагиваясь до Каддесдона. — Среди таких Камней крот в безопасности. Я выросла возле Камней Эйвбери, и это они помогли мне сбежать... Пожалуйста, не бойся. Это самое священное место, Каддесдон. Разве ты этого не чувствуешь? Я думаю... думаю, здесь что-то начиналось, давным-давно, и в прошедшие века много кротов стояли здесь, как мы с тобой сейчас, и чувствовали себя такими же смиренными. Виолета говорила, что крот, который ощущает страх среди Камней, на самом деле просто боится чего-то в себе самом.

— Я бы испугался, если бы тебя не было рядом, — ответил Каддесдон, и голос его слегка