В Кремле Сталин пристально следил за развитием событий. Когда Черчилль сообщил ему о «внезапных отступлениях войск местного значения» в феврале и намекнул, что выдворение сил «Оси» из Африки намечается теперь на конец апреля, Сталин не мог скрыть своего гнева. В середине марта он телеграфировал Рузвельту и Черчиллю: «...в разгар боев против гитлеровцев в феврале и марте англосаксонское наступление в Северной Африке, вместо того чтобы усилиться, прекратилось вовсе... Между тем Германии удалось перебросить с запада и использовать против советских войск 36 дивизий, включая 6 бронетанковых». Он еще раз напомнил о невыполненных обещаниях открыть второй фронт.

«...В интересах общего дела я должен сделать наиболее серьезное предупреждение о большой опасности, которой чреваты дальнейшие отсрочки открытия второго фронта во Франции...»

«Большая опасность». Что имел в виду Сталин? Что советский фронт может рухнуть до того, как англо-американские войска высадятся в Европе? Что единство Объединенных Наций во время войны и мира может понести непоправимый ущерб? Что он мог вести войну самостоятельно как военными, так и дипломатическими средствами? Пойти даже на сделку с Гитлером? Рузвельт и Черчилль размышляли над этими вопросами. Затем, в конце марта, уже холодные отношения между Москвой и Западом ухудшились еще больше, когда Черчилль сообщил Сталину о новом англо-американском решении.

Проблема коренилась в Атлантике. Здесь потери союзников в кораблях в конце 1942 года превысили их выпуск больше чем на миллион тонн. Сильные штормы в Северной Атлантике в начале 1943 года снизили эффективность операций немецких подводных лодок, но в марте «волчьи стаи» вновь занялись западными конвоями самым серьезным образом. Наиболее опасными зонами стали северные подходы к Норвегии, где немцы укрыли «Тирпиц», «Шарнхорст» и другие боевые корабли. Черчилль не мог отдать флот его величества на милость вражеских подлодок и бомбардировщиков, базирующихся на побережье. Он опасался, что выведение из строя одного-двух его линкоров поставит под угрозу все управление военными операциями союзников в Атлантике.

У премьер-министра оставался один выход: отложить проводку конвоев в Россию. Президент согласился на отмену конвоя, намеченного на март, но настоял на том, чтобы до августа или сентября Сталина не информировали о необходимости отсрочки всех конвоев. Это известие станет дополнительным тяжелым ударом для Кремля, доказывал президент, и, во всяком случае, никто не может быть уверен в том, как сложится обстановка через четыре-пять месяцев. Черчилль выждал неделю, но после того, как Сталин направил пару поздравительных посланий в связи с предстоящими операциями в Тунисе, премьер принял мужественное решение сообщить Кремлю неприятную новость. В послании Сталину 30 марта он охарактеризовал обстановку в Северной Атлантике и констатировал, что «поэтому отданы приказы о приостановке проводки конвоя в марте». Он и Рузвельт чрезвычайно расстроены этим, продолжал премьер. «В то же время мы считаем правильным дать вам сразу знать, что проводка конвоев по северному маршруту не будет возможной и после начала мая, поскольку с этого времени каждый корабль сопровождения потребуется для обеспечения наших наступательных операций в Средиземноморье, за исключением минимума кораблей, необходимых для охраны жизненно важных коммуникаций в Атлантике». Если высадка на Сицилию пройдет успешно и позволит ситуация в Атлантике, они надеются возобновить проводку в начале сентября. Между тем он и Рузвельт постараются увеличить военные поставки через южный и тихоокеанский маршруты.

Этот удар потряс и разъярил Кремль. Отсрочка второго фронта — само по себе тяжело, но до сих пор союзники соглашались по крайней мере осуществлять военные поставки на советский фронт, где происходило широкомасштабное прямое вооруженное противоборство. Теперь же закрывался важнейший северный маршрут проводки конвоев — ради поддержки операций в Средиземноморье, которые Кремль в лучшем случае рассматривал как слабую замену десанта через пролив, если не средство избежать его! Сталин дал лаконичный ответ: «Рассматриваю этот неожиданный шаг как катастрофический срыв поставок Великобританией и США в Советский Союз стратегического сырья и боеприпасов, поскольку тихоокеанский маршрут ограничен в использовании и слишком ненадежен, а пропускная способность южного маршрута незначительна. Это означает, что оба этих маршрута не смогут возместить прекращение военных поставок по северному маршруту. Само собой разумеется, это обстоятельство не сможет не сказаться на положении советских войск».

Даже испытывая горькое разочарование, Сталин не мог не чувствовать удовлетворения развитием событий в Северной Африке. Он всегда придавал мало значения планам и замыслам, подчеркивая необходимость простого перемалывания живой силы гитлеровцев и фашистов. А это было как раз то, что делали войска Рузвельта и Черчилля в начале весны 1943 года.

В Африке все складывалось нелегко. Гитлер, после того как позволил Роммелю совершить отходной маневр в Северной Африке, уверился, что африканский корпус вместе с подкреплениями утвердится на своих позициях и нанесет мощные удары по союзникам. Он приказал удвоить и даже утроить военные поставки, которые шли африканскому корпусу через Средиземноморье. В начале марта Роммель предпринял четыре яростных наступления на позиции 8-й армии и потерял под огнем противотанковой артиллерии Монтгомери несколько десятков танков. Вскоре после этого Лис Пустыни, обескураженный и больной, сдал командование и отправился домой, чтобы больше никогда не возвращаться в Африку. В конце месяца 8-я армия нанесла удар по войскам «Оси», закрепившимся за Маретской линией, созданной ранее французами с помощью системы оборонительных укреплений против итальянцев. Лобовая атака Монтгомери провалилась, однако подразделения новозеландцев и других войск совершили широкий фланговый маневр, при помощи которого сбили противника с занимаемых позиций и заставили отступить к своему тунисскому укрепрайону.

В начале апреля американские войска вошли в соприкосновение с патрулем 8-й армии. Две армии, начавшие наступление, будучи отделенными друг от друга двумя тысячами миль, наконец соединились, отмечал Черчилль. Чтобы подбодрить 2-й корпус, все еще зализывавший раны после февральских поражений, Эйзенхауэр назначил Паттона командующим корпусом. В апреле пехотные и бронетанковые подразделения корпуса попытались прорваться к морю и таким образом перерезать путь войскам «Оси», отступавшим под натиском армии Монтгомери на юг. Несмотря на энергичное командование Паттона, попытка не увенчалась успехом и большинству немцев удалось благополучно отступить на север. Теперь часть британского командования потребовала отослать дивизии 2-го корпуса в глубокий тыл для перегруппировки или по крайней мере рассредоточить подразделения корпуса по более боеспособным частям. Однако Маршалл и Эйзенхауэр воспротивились — настояли на том, чтобы корпус был сохранен в качестве самостоятельной боевой единицы и получил шанс внести вклад в окончательную победу, обучаясь военному искусству в боевых условиях. Александер согласился, но выделил корпусу новый участок фронта на севере, примыкавший к Средиземному морю.

В конце апреля союзники окружили немецкие и итальянские войска на ограниченном пространстве в Северном Тунисе. Пути отступления оказались отрезаны; началось, по выражению Черчилля, «добивание» противника. Британские и американские истребители стали охотиться за грузовыми судами стран «Оси», перевозившими авиатехнику, уничтожив в один день 50 самолетов, в другой — 15, в третий — 30. Командиры гитлеровских подразделений мобилизовали на итальянском побережье малые суда и рыбацкие лодки, но это не дало результатов. В начале мая бронетанковые части союзников, преодолев немецкие оборонительные линии, вошли в Тунис и даже продвинулись на север, чтобы соединиться с американскими войсками, захватившими Бизерту. После ожесточенных боев войска противника стали распадаться. Победители с изумлением наблюдали, как длинные колонны грузовиков и автомобилей с немцами искали места расположения лагерей для военнопленных. В плен было взято почти четверть миллиона солдат и офицеров, половина из них — немцы. Победу в Тунисе Черчилль считал не менее значимой, чем победа в Сталинградской битве.