На закопченной сажей, некрашеной кирпичной стене висело узкое пыльное зеркало. Катя прошла мимо – в нем отражалась вся эта затхлая комната, весь этот хлам.

Обувные коробки… Как много коробок…

– На раме пятна, и тут на стене тоже что-то есть… Ну-ка свет сюда дайте, – эксперты занялись кирпичной кладкой.

– Возле тахты, на полу, у стены, тоже что-то… пятна, похожие на кровь…

Катя отошла к окну-витрине. Один из оперативников поднял стальные жалюзи, впуская в помещение склада свет. Много света…

– Экспресс-анализ подтверждает – кровь.

– Товарищ полковник, взгляните сюда!

В потоках света, льющегося сквозь окна-витрины, тяжелый смрад снова словно сгустился. Катя ощущала тошноту. Ей хотелось выбраться отсюда прочь. Зря она поехала тешить свое пустое любопытство.

– Тут на стене что-то кровью нарисовано непонятное.

В потоках солнечного света были видны лишь пятна копоти и еще что-то – на стене, на кирпичной кладке на уровне среднего человеческого роста – темный зигзаг… Бурая размашистая линия с резкими изгибами… не понять, не разобрать.

– Сфотографируйте, скопируйте, возьмите пробы на анализ ДНК.

Катя, совершенно сбитая с толку, подошла к полковнику Гущину, тот очень мрачно и чрезвычайно пристально вглядывался в обстановку жилища Романа Пепеляева.

– Федор Матвеевич, почему здесь повсюду следы крови? Может, он тут кого-то убил до того, как отправился на улицу с пистолетом?

Гущин, не отвечая Кате, посмотрел на Елистратова. И по тому, как многозначительно они переглянулись, Катя поняла: они оба чего-то недоговаривают.

– А все же хорошо без них. Тихо, спокойно, – Анфиса, развалившись на диване, положила ноги на пуф из ротанга. – Несуетно, правда?

Катя, вернувшись домой, застала подругу на кухне – Анфиса постепенно обживала пространство, переиначивая все – от плиты до холодильника – на собственный лад.

– Как дела на коммунальном фронте? – спросила Катя.

– Сегодня срезали батареи, – Анфиса гремела кастрюльками. – Потолок пробили, паркет взломали, обещали новые приваривать со вторника по четверг. К отопительному сезону, сказали, сделаем, хозяйка. Я там с ними в квартире весь день проторчала, потом только заскочила в один журнал, несколько снимков им продала.

Анфиса профессионально занималась фотографией и этим зарабатывала себе на жизнь.

– А потом в супермаркет заехала за продуктами… И вот сижу, тебя жду с ужином.

После ужина на диване перед телевизором и родилась та сакраментальная фраза о том, что «все же без НИХ хорошо».

– А долго ли еще Вадик твой будет за границей? – спросила Анфиса после паузы, потому что Катя эту тему про НИХ не поддержала. – И чего там столько времени торчать?

– Его работодатель лечится, со здоровьем у него плохо.

– Да черт с ним, с этим работодателем, – Анфиса фыркнула. – Мало, что ли, на свете работодателей? Этот умрет, другой найдется… Ладно, вы мне только смотрите – никаких разводов.

– О разводе пока речь не идет.

– Ну если не идет, то и горевать нечего. Отдохнешь малость от своего «Драгоценного». Па-а-а-думаешь какой, – Анфиса сделала ногами, задранными вверх, несколько «фитнесовских» движений. – Хорошо без них, без мужиков – тихо, мирно. Хочу – в пижаме целый день, хочу – ем, хочу – сплю… Хочу – снова жир наращиваю. Хочу – зарядочку для бодрости – раз, два, раз, два, горе не беда. – она накинулась на Катю и начала ее тормошить: – Плюнь, все образуется… И нечего быть такой сосредоточенной на этом вопросе. Я вот тоже зацикливалась, ну ты помнишь мою историю – свяжешься с женатиком, не развяжешься вовек. А сейчас в себя пришла. Одной тоже неплохо. Неплохо ведь одной, – Анфиса неожиданно всхлипнула. – А, все, ерунда, давай плюнем и не будем сосредотачиваться на этом вопросе.

– Да я, собственно, не об этом сейчас думаю, – сказала Катя.

– То есть как не об этом? А я всегда только об этом – о нем, о своем, черт бы его взял… А о ком ты думаешь?

– Помнишь, меня срочно вызвали на работу? – спросила Катя и рассказала подруге.

– Стрельба на Арбате… Да об этом всю неделю только и говорят, только и пишут, – Анфиса подпрыгнула на диванных подушках. – Ничего себе… И это ваш дядька полковник того подонка задержал? Ничего себе… Ну, ну, продолжай…

Катя продолжила, рассказ получился недлинный.

– А это у тебя что в руках? – спросила Анфиса. – Я еще на кухне заметила, ты что-то в пальцах крутишь – бусина?

Катя передала предмет подруге. Это был темный плотный шарик, вязкий, липкий на ощупь.

– Это я там нашла, на полу возле окна, – сказала она. – Смотрю, что-то лежит, не пойму, что это такое.

Анфиса колупнула шарик ногтем, понюхала – он издавал слабый терпкий аромат.

– Кажется, это какое-то восточное благовоние, шарик для курильницы, судя по всему, то ли смола ароматическая, то ли еще какое-то снадобье. – Она снова понюхала. – Я такие в магазине «Путь к себе» видела, их в курильницы закладывают и кадят. Зачем ты его оттуда взяла – из этого чертова логова?

Странно, Анфиса употребила то же самое слово о ЕГО жилище, как и полковник Гущин. Точно они сговорились…

– Там склад обуви, – ответила Катя. – Этот человек… Роман Пепеляев, он был оптовый поставщик. Конечно, грязно там у него, и запах ужасный, там с туалетом что-то… Но, в общем-то, обычный склад, приспособленный под временное жилье. Знаешь, сейчас в Москве многие приезжие так живут, квартиру дорого снимать, вот и пользуются какими-то служебными, рабочими помещениями, так и менеджер их фирмы нам пояснил.

– Никитники от Кремля в двух шагах, выбрал себе место для своей норы, гад. Я по телевизору слышала – девять человек он там, на Арбате, прикончил.

– Четверо были убиты на месте, и еще пятерых он тяжело ранил.

– Девять человек! Как и тот, ваш… ну не ваш, конечно, а тот майор, милиционер из Царицына. У того тоже, кажется, девять жертв. И как же скоро весь этот ужас снова повторился. Тогда ночью в магазине, а в этот раз на Арбате, на Старом Арбате, где я тысячу раз… где мы с тобой, Кать, миллион раз ходили, гуляли, где всегда столько народа! Тогда все ролик про майора показывали – стоит посреди зала торгового в супермаркете в форме и спокойно так, неторопливо обойму перезаряжает… А этого Пепеляева не снял никто, как он там, на Арбате, перезаряжал?

– Там свидетелей много, насколько я знаю, их сейчас всех по обстоятельствам происшествия допрашивают. Наш Гущин Федор Матвеевич, он случайно там оказался поблизости, он его и обезвредил. И теперь он тоже свидетель.

– Я не понимаю, прости, может, у меня мозги по-другому устроены, но я отказываюсь понимать, – Анфиса горячилась, – жил себе поживал парень… До тридцати двух лет дожил, зла никому никакого, и вдруг берет пушку, обоймы и идет убивать людей. Причем никто из тех, по ком он стреляет, никогда прежде с ним не то что знаком не был, не то что что-то ему дурное сделал, даже и не слышал ведь, не подозревал о его существовании. В чем причина, я тебя спрашиваю? Ты вот – сотрудник милиции, юрист, журналист, криминальный обозреватель – кого мне еще спрашивать, кроме тебя? Ответь, в чем причина?