* * *

Я отчего-то нервничал. Пытался отвлечься, но все равно начинал смотреть на часы, где минутная стрелка никак не хотела идти быстрее. Саша должна была приехать ко мне на студию, послушать, что я натворил на ее стихи (а творил я, на минуточку, почти полночи), попробовать, как это все будет звучать.

И все равно я пропустил момент, когда хлопнула дверь.

— Добрый вечер! — она сама протянула мне руку, — Я начинаю привыкать так здороваться.

— Ты видишь в этом что-то плохое? — я вдруг понимаю, что всю неделю мне не хватало не города и студии.

— Я не очень люблю, когда меня трогают чужие люди, — признается девушка.

— Извини, я не знал, — отпускаю я ее ладонь.

— А кто сказал, что вы чужой?

— Мы перешли на ты, Саш.

— Точно, — Саша улыбается.

— Вот и не выкай мне, если я не чужой.

Вместо пары часов мы засиделись до почти до полуночи. И это было чистое удовольствие, потому что не смотря на то, что Саше не хватало технических знаний, мелодию она чувствовала хорошо и не боялась спорить.

— Тебе утром надо куда-то? — спросил я, глядя на часы.

— К сожалению, — девушка потянулась, совершенно беззастенчиво, не замечая моего взгляда. Наверное, к лучшему, что не заметила.

— Тогда давай последний раз прогоним и все, разбегаемся. С записью потом разберемся, но это точно не раньше конца съемок будет — сейчас банально не до этого.

— Да не вопрос, — Саша пожала плечами, — мне даже лучше — пробок сейчас точно нет.

— Давай я тебя отвезу? — предложил я, — Темень такая, поздно.

— А моя машина? Я утром из поселка не выберусь — у нас такси заказать целая история ценой в состояние. Нет, плохая идея.

— Я буду беспокоиться.

— Просто держи в голове, что по этой дороге я езжу почти каждый день и иногда даже позднее.

— Послушать хочешь?

— Хочу, — Саша забрала у меня наушники, наклонилась над пультом, чтоб не натягивать провод.

И я вдруг засмотрелся. На сосредоточенное лицо, которое не уродует холодный свет монитора, на опущенные ресницы, упрямые губы, непослушные пряди, падающие на лицо, две родинки на щеке. Тонкая, почти прозрачная кожа, спорить готов — ни грамма тонального крема.

Я коснулся ее щеки кончиками пальцев, снял наушники, глядя в растерянные зеленые глаза.

— Не надо, — Саша выпрямилась и сделала шаг назад, словно очнулась.

— Саш… — я тоже поднялся.

Она меня оборвала:

— Чтобы больше никогда. Я не хочу в тебе разочаровываться.

— Даже сказать мне ничего не дашь?

— Не дам, потому что знаю, что ты скажешь. Я не хочу быть одной из многих. Все, забыли, разбежались, дальше дружим домами.

Прощание вышло скомканным, вечер теперь казался испорченным. Я закрыл студию и, уже спускаясь по лестнице, усмехнулся, что я как ребенок, которому пообещали под елку огромный конструктор Лего, а вместо этого там обнаружились зимние ботинки. Поспешил, дурак.

* * *

Отъехав пару кварталов, я припарковалась и закурила — не с первой попытки — руки у меня ходили ходуном. Нет, надо успокоиться, подышать, отрезветь, потому что иначе я просто вернусь. Чем я так нагрешила, что мне встретился Топольский? Может быть, я в прошлой жизни ела младенцев на завтрак? За что иначе мне встретился человек, у которого таких как я — орда просто, для которого я очередная победа, легкое увлечение. И можно было бы наплевать, забить, если бы я с ним рядом не чувствовала себя живой. Черт бы его побрал, этого Топольского…

Александра.

Спала я отвратительно — сначала ворочалась до двух часов, пытаясь договориться с собой, потом провалилась в беспокойный сон и проспала будильник. Ладно, волосы чистые, а накрасят меня и на площадке. Снимать, кстати, будем в любопытном месте — подвальные помещения почти в центре города, но выглядят они, как после бомбежки.

По классике жанра, первый, кого я увидела, был Сергей.

— Привет!

— Утро доброе, — кивнула я, отчаянно соображая, что мне делать, — извини, я проспала.

— Мы поздно разошлись вчера, так что это я виноват.

— Никто не виноват. Я пойду? А то Вадик меня сожрет.

— Я его сам сожру. Подожди минутку, — лишил меня возможности сбежать от разговора Топольский.

— Если ты насчет вчера… — начала я.

— Да. Извини дурака, я не хотел тебя обидеть.

Я растерялась. Извинений я, почему-то, не ждала.

— Мир? — спросил Сергей.

— Мы не ругались.

— Саш, я вот еще что хотел… Можно тебя после съемок украсть? Ненадолго, поговорить?

— О чем?

— Обо всем, — Топольский коротко улыбнулся.

— Александра! — раздалось из-за моей спины, — Ты идешь к гримерам или где? Хватит лясы точить уже!

— Иду, — я бросила взгляд на Топольского, — потом, хорошо?

Пока меня гримировали, я пыталась разложить мысли по полочкам — извинился, это плюс, но и сильно расстроенным Топольский не выглядит, значит я, все же, права, и я действительно больше для коллекции. Или нет? Что-то мне подсказывает, что это еще не конец, да и о чем-то ведь он со мной разговаривать, собрался. Господи, почему так сложно-то все!

Все было прекрасно, отнялись быстро, уложившись в полтора часа, вместо запланированных трех. Все было прекрасно, пока мне не принесли цветы.

— От кого? — спросила я.

— Не знаю, — пожал плечами парнишка — помощник оператора, — какой-то парень просил передать.

— Спасибо, — я заметила с каким интересом за мной наблюдает Топольский. Только меня не это сейчас заботило, а букет.

Темно-бордовые розы. Снова. Господи, как же я их ненавижу — Дима всегда таскал мне именно эти дурацкие розы, зная, что я их не люблю. Тогда я списывала это на его рассеянность. Глупость какая, да? Глубоко вдохнула, пытаясь справиться с волной липких и неприятных воспоминаний. Все хорошо, просто совпадение, Андрей прав. Просто кто-то шутит неудачно. Я вытащила из цветов небольшой белый конверт, открыла и едва не заорала. Огромным усилием воли я собрала себя кулак и дошла до маленькой комнатки, где была моя гримерка. Главное, дышать ровно. Я сильнее, я смогу, я не стану устраивать истерику на людях. Заберу сумку, дойду до машины, а там хоть трава не расти… Только я себя переоценила. Едва я закрыла дверь, как в глазах потемнело и стало до одури страшно. Тихо заскулив я сползла по стене на пол и забилась в угол. В легких кончился воздух, на глазах выступили слезы, а сознание начало путаться.