— Да, хочу! — твердо заявил любимый ученик, рассеянно выслушав слишком длинный и бессмысленный, по его мнению, монолог тренера. — Хочу и попробую! Хотя ни на что не рассчитываю. Как получится…

"Ну и пусть будет нелегким мой путь…"

А ты выбрал себе отличную дорогу, сынок…

…Зинуша посмотрела на Андрея. И он сразу же понял, что мечтает о ней как никогда раньше, что сметет сегодня все преграды в виде Маринки, часто ночующей в своей квартире, приставучей Виктории, собственной бессонной ночи… Что ему еще одна ночь и еще один день без сна?!

…Степану тогда было страшно: выросший сын, неожиданно шагнувший иначе, совсем не в ту сторону, которая предполагалась и планировалась, грозил одним махом разрушить не только свою жизнь, но и жизнь Степана.

Он не мог и не желал терять титанический труд, вложенный в мальчика. Юрасов не представлял себе исчезновения Андрея: теряя его, Степан терял самого себя и навсегда уходил в тень, в прошлое, в ненавистное ему забвение, которого пытался избежать с помощью Андрюши. Никакие другие ученики ему не требовались: он отдал все, что мог, Андрею, одному ему и никому больше, и лишиться его теперь просто невозможно. Из-за какой-то спящей на ходу девки!

Юрасов сделал на Андрея ставку, как на скачках, но ждал, конечно, не денег, — они его не интересовали, — а возможности жить и танцевать с прежней, негаснущей славой в другом лице. Степан стремился остаться молодым и упрямым. Без помощи пришлых Мефистофелей. И побеждать, и срывать бурные аплодисменты, снова наслаждаться восхищением поклонников и поклонниц, заряжаясь энергией зала, опять ворожить, очаровывать и подкупать неподкупных судей одним своим появлением…

"Есть только миг между прошлым и будущим, именно он…"

Любимый сын и ученик не имел никакого права на самостоятельные решения и поступки, а все его бытие определено и очерчено только танцами. Плясками на паркете… И никаких женщин, семей и детей! У него все равно нет и никогда не будет на это времени. И не в его власти распоряжаться собственным существованием. Оно ему не принадлежит!

— Ты помнишь, Степушка, Ларису Васильевну? — вдруг недавно спросила брата Маша.

Она словно подозревала нехорошее.

Степан недовольно покосился на сестру: Ларису Васильевну забыть невозможно. Соседка по площадке в их старом доме, когда еще были живы родители и праздничные надежды. В молодости Степан и Маша считали, что нет ничего страшнее судьбы Ларисы Васильевны, и боялись прожить жизнь точно так же. Соседка потеряла мужа и маленького сына в один день и сосредоточилась на работе. Не знала ни друзей, ни родных… Сгорбленная, полуслепая, замкнувшаяся, никому не нужная и неинтересная, с постоянными обострениями язвы…

— Я не понимаю, как она вообще живет, — иногда говорила брату Маша. — Зачем такая жизнь?

Он тоже не понимал этого.

Почему сестра вспомнила соседку именно сейчас?..

…Андрей на страстные и горячие монологи Степана никак не реагировал и продолжал танцевать с Мариной, готовясь с ней к предстоящим соревнованиям. Степан попытался обратиться к Зое, которая уже энергично приискивала себе нового партнера и почти преуспела в поисках. Помогать тренеру она отказалась наотрез.

— Ой, нет! Пусть будет, как хочет и задумал Андрей! — заявила не слишком разумная, вроде своего бывшего партнера, девушка. — Ему нравится Марина, мне кажется, он ее любит, — зачем же мне ввязываться? Это теперь вовсе не мое дело.

И неожиданно добавила, очевидно, услышанную где-то фразу, как совсем взрослая, умудренная жизнью женщина:

— Перекресток позади!

И эта устранилась! Знать ничего не знаю, ведать не ведаю…

Степан рвал и метал, умолял, угрожал, требовал… Все оказалось бесполезным: эмоции и гнев Юрасова постоянно разбивались о деланное спокойствие и ненатуральную бесстрастность Андрея. Он слишком хорошо владел собой.

— Я не буду вас тренировать! — в отчаянии выдвинул последний весомый аргумент Степан. — Ищи тогда себе другого тренера!

Андрей холодно, равнодушно пожал плечами — понято!.. Но ему совершенно все равно и на Юрасова плевать. Назовем вещи своими именами.

Степан решил посоветоваться с мудрой старшей сестрой, которая любила его и Андрюшу. Что скажет опытная Манечка?

Она горько вздохнула.

— Что случилось — то случилось! Ты, Степа, перегнул палку. Почему ты, опытный тренер и умный человек, вдруг решил, что Андрюша всю жизнь будет идти у тебя на поводу? Разве можно было делать единственную и такую большую ставку? У него свои имя и фамилия, свой характер и свои желания. Свои, а не твои! Даже родные дети часто уходят от родителей далеко в сторону. Как ты не понимал и не предвидел этого?

— Да, не понимал и не предвидел! Теперь поздно доказывать очевидное! — закричал Степан. — Но он провалит Open Russion! Он мгновенно скатится вниз, потому что с Яковчук танцевать невозможно! Это идиотизм! Маня, объясни ему хоть что-нибудь! Ему придется бросить танцы, бросить навсегда, если он сейчас не одумается и не вернется к Черных!

Тетя Маша решила поговорить с Андреем. Она усадила его поздно вечером напротив себя, налила чаю и поставила блюдо горячих, десять минут назад из духовки, румяных булочек.

Андрей с вожделением вдохнул в себя аромат свежего теста.

— Мне же нельзя! — жалобно простонал он. — Некрасиво так издеваться над человеком, тем более родной тетушке!

И схватив булочку, жадно откусил почти половину.

— В следующий раз приведу с собой Маринку! — пообещал он. — Пусть наестся раз в жизни! После чемпионата. Ты что мне хотела сказать, тетя Маша?

— Да ты ведь знаешь, Андрюшенька, что я хотела! — ласково и грустно ответила тетя Маня. — Степан переживает, ночи напролет по квартире бродит, как зверь в клетке, с лица совсем спал… Не ест, не пьет… А что дальше будет, я и думать боюсь…

"Прежних ошибок груз…"

Андрей спокойно отправил в рот еще одну булочку. Не забыть бы сегодня взвеситься! Завтра лучше всего ничего не жевать, обойтись до самого вечера одним кефиром. Это весело — такие кефирно-минеральные дни! Зато сегодня можно позволить себе нарубиться булками вдоволь и выхлестать пять чашек чая.

— Дальше, видимо, мне придется искать другого тренера, — сказал Андрей. — Или вообще обойтись без него. Всего-навсего. В конце концов, я многое могу и умею сам. Школа была очень хорошая. Это точно!

— А помнишь, Андрюша, — спросила тетя Маша, — сколько я тебе когда-то рассказывала о Степане? Хотела, чтобы ты его узнал и понял… Со всеми недостатками, достоинствами и ошибками…

— Конечно, помню, — рассеянно отозвался Андрей. — Но больше не надо, я не хочу сейчас ничего слушать. И вообще, я все про него уже знаю.

Тетя Маша покачала головой: ну, подумай, разве можно знать все?..

Андрей исподлобья оглядел любимую комнату. На стенах теперь висят и его большие, цветные фотографии. Рядом с юрасовскими. Но теперь ему никогда сюда не вернуться. Да и стоит ли? Здесь ему просто нечего делать. И Маринку сюда тоже не привести — пустые слова и мечты… Довольно глупые.