Она не сразу осознала, что кто-то идет за ней. Река имела свойство хватать звуки и выворачивать их. Не раз она как будто слышала, как ее зовет мать сквозь подлесок. Ее шаги казались громче обычного. Когда солнце поднялось высоко в небо, она остановилась отдохнуть. Однако звук ее шагов на тропинке позади смолк не сразу.

Она помочилась в какую-то нору в земле. Впереди с тропинки вспорхнула птица и, пропев, полетела над водой. Кто-то прочистил горло, но она осмотрелась и никого не увидела. Она подумала о водяном воре, жившем в воде и ходившем по земле. Она задумалась, как он должен выглядеть. Наверно, у него должны быть перепончатые руки и ноги, чтобы плавать, и тонкие пальцы, чтобы красть. Она подумала о рыбаках и о том, как они смотрели на нее поверх догорающего костра, об их широких ладонях и смехе.

Она пошла дальше. Шаги, которые она слышала, были не ее. Они были четче и тяжелее и стихали на миг позже, чем она ставила ноги, и так же начинались. Тропа идет прямо, подумала она, значит, они попутчики. Только она в это не верила. За весь день она не видела никого, кроме цапель и полузатонувших барж.

Она шла, пока небо не стало клониться к воде. Ее страхи поднимались, точно колючки на кустах ежевики. Она жалела, что отправилась в путь, не научившись стольким важным вещам: как меньше бояться, как разводить костер, как говорить с незнакомцами. Она жалела, что не знает, как себя вести, если кто-то тебя преследует. Листва с краю тропы расступилась, открыв проход. Она проскользнула сквозь листву и пошла вдоль берега, поскальзываясь и чуть не падая, раскидывая руки, сжимая кулаки. Она припала к земле и легла плашмя на живот. Посмотрела через склон, за которым шла тропа.

Это был один из рыбаков. Она не узнала его лицо, только увидела знакомый цвет непромокаемой куртки. Он нес металлическую коробку, в которой что-то громыхало. Он остановился и, казалось, стал рассматривать ее следы в грязи. Его тело внушало ей страх. Он занимал больше пространства, чем, как она думала, ему полагалось. Она опустила голову в сырую листву и задержала дыхание. Он долго шел за ней. Другие рыбаки – она в этом не сомневалась – ждали его вместе с ней. Он был точно водяной вор: брал что хотел, жил на воде, но выбрался на землю и шел за ней.

Чтобы успокоиться, она стала вспоминать все, что любила в доме: круглые ручки посудомоечной и стиральной машин, ровные края рожка для обуви, яблоки с веток, когда они были слишком твердыми, чтобы есть их, и падали от сильного ветра. Что-то двигалось по земле. Она представила, что глаза мужчины были как два зеленых мраморных шарика, а его руки сужались, словно щупальца моллюска. Послышался какой-то шум, ближе, чем раньше. Она подняла голову над руками. Мужчина ушел, но там было что-то другое. Последний дневной свет просачивался через кроны деревьев и бросал обширные тени от ветвей и животного, стоявшего на склоне. Она почувствовала запах смолы от древесной коры. Земля кишела мокрицами и сороконожками, а по ее руке ползла ночная бабочка. Зверь на склоне был длинней, чем человек, вставший на четвереньки. Она закрыла глаза и стала думать о симметрии дорожных фонарей, о сердцевинах фруктов, о стрелках часов. Когда она снова взглянула наверх, что бы там ни было раньше, теперь исчезло. Марго долго лежала, не шевелясь, и чувствовала, как холод проникает в суставы, в пальцы. Ее разум пытался подыскать логическое объяснение увиденному. Она думала: это был барсук, это была лиса, это была всего лишь тень дерева. Но она знала, что виденное ею существо не было ничем из этого. Это был водяной вор.

В какой-то момент она поднялась, надела рюкзак и пошла дальше. День клонился к вечеру, и все казалось совсем другим, невозможным. Каждое дерево было мужчиной или тем существом, что возникло после. Она втянула голову в капюшон и побрела, насупившись. Она клевала носом на ходу, так что река закружилась, словно веретено, повисла над ее головой и была готова упасть.

Постепенно стали возникать промышленные объекты: пустые газгольдеры, просевшие на металлических каркасах, бетонные трубы. Загаженные окраины какого-то городка: домики с террасами рядом с железной дорогой, отражавшейся в окнах, грязная мелководная речушка, лодки, стоявшие впритык одна к другой, тонкие деревья с ободранной корой.

Она прошагала несколько часов, и ее хромая нога перестала слушаться, так что она присела у изгороди. От некоторых лодок поднимался дым. Первые заморозки уже тронули деревья. Она слышала, как ветви стучат друг о друга.

Небо красное под вечер, сказал мужчина на лодке, стоявшей ближе всех к ней, пастуху живется легче[7]. Я это чую.

Она подтянула колени к груди. Он стоял на корме лодки, не глядя на нее, увлеченно вертя что-то в руках. Под полями его шляпы она видела затененный выступ крючковатого носа, мешки под глазами. Под бортом лодки плескалась темная вода. Она старалась не смотреть на нее и не думать о том, что услышала от рыбаков о водяном воре; и о том, что она видела между деревьями.

Не май месяц, сказал мужчина на лодке, продолжая вертеть что-то в руках. У меня бараний передок и немного хлеба, я сам его испек. Могу заварить чай, если будешь пить.

Ну уж нет, подумала она. И стала собирать сумки и щипать ноги, возвращая им чувствительность. Мужчина отложил то, чем был занят, и склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, неслышному ей. Она поднялась и начала идти.

Он сказал, что это не обязательно. И, ссутулив костлявые плечи, исчез в кабине баркаса.

Она стояла в ожидании и сомнениях. С одной из фабрик за ее плечом доносились громкие протяжные звуки. Она чуяла запах жженого сахара. Когда она стояла, голод ощущался отчетливей, тянущей воронкой в животе. Краска на лодке так облупилась, что она не могла понять, какого она была цвета – потрепанная, ржавчина вдоль бортовой перемычки, сползающая потеками к воде. В убывающем свете дня она различила пару чайников, висевших на корме, но не увидела в них никакой травы. Мужчина вышел на палубу. Ей нужно было уходить, она это понимала. Она тронулась с места, ускоряясь с каждым шагом, подволакивая ногу, уже боясь, что он пойдет за ней, как тот рыбак.

Все в порядке, сказал он, я поставлю на берегу. И отойду подальше. Отойду назад на лодку.

Она остановилась. Он неуклюже слез с края лодки, прошел пару метров, нагнулся и, поставив котелок, отошел назад. От котелка шел пар. Она подошла к нему, не сводя глаз с мужчины, и, взяв котелок, вернулась в кусты. Первый глоток обжег горло и язык. И она запихнула в рот хлеба. Жаркое было вкусным и горячим, баранина была нарезана большими кусками, с жировыми прослойками. Хлеб, бледный и пористый внутри, был с темной корочкой толщиной с ее большой палец. Она съела все, а потом подняла котелок и облизала края до последней капли. Выглянув из кустов, она увидела рядом кружку горячего чая, которую мужчина вынес, пока она ела. Она взяла кружку и присела с ней, сжимая в руках, пока ей не стало казаться, что у нее плавятся отпечатки пальцев.