– Что это? – спросил стражник. – Белый сахар графини ты потратил на лошадиное копыто?

Лицо Ковача выражало крайнее изумление, и Сильваши улыбнулся ему.

– Вот увидите, капитан Ковач, как быстро заживают раны от регулярных присыпок.

Он провел рукой по холке кобылы, не касаясь пальцами раны. Лошадь дернулась от его прикосновения.

Ковач поскреб в затылке.

– Я пришел сказать, что графиня назначила тебе аудиенцию. Она велит явиться к ней, как только взойдет луна.

Янош изогнул бровь.

– Странный у графини способ приветствовать верного слугу из замка Шарвар, – проговорил он, потягиваясь и зевая. – Я вообще-то устал. Может быть, графиня согласится принять меня утром? А то ведь она продержала меня весь день в ожидании своей аудиенции.

– Ничего, поспишь после встречи с графиней. – Стражник встал и скрестил руки на груди, окинув взглядом Сильваши. – Ступай-ка к повару и попроси ведро воды и тряпку, чтобы помыться. Графиня очень привередлива, любит чистоту и опрятность. Она терпеть не может запаха мужского пота и вони скотины.

Янош фыркнул и отвернулся, потирая ноющую спину; он провел несколько часов, согнувшись над конскими копытами, руки и спина теперь изнывали от усталости.

Стражник схватил его за плечо и повернул обратно.

– Не воспринимай желания графини столь высокомерно, конюший. Она не терпит бесцеремонности.

– А я не выношу грубости и жестокости! – ответил Янош, стряхивая руку Ковача. – Какого черта она прислала мне тот хлыст?

Ковач хотел было ответить, но, оглянувшись, захлопнул рот. Он увидел, как в страхе расширились глаза юных конюхов от слов конюшего.

– Иди умойся, Сильваши. От тебя несет конской мочой, – сказал стражник. Он повернулся и направился из выхваченной фонарями светлой лужайки в темноту мощеного двора. – Тебе еще предстоит усвоить порядки Чахтицкого замка.

Аспен, штат Колорадо

28 ноября 2010 года

– Вот уже несколько недель как прошел Хэллоуин, – сказала Джейн, отрываясь от своего журнала «Вог», и бросила презрительный взгляд на изодранное креповое платье Дейзи и ее готический макияж.

– Ха, ха, – проговорила Дейзи. – Убийственно, мама. Тебе надо выступать на «Комеди Сентрал»[13].

– Ты распугаешь соседей. Они подумают, что я плохая мать, раз позволяю дочери шляться в каких-то лохмотьях во время снежной бури.

– Плевать на соседей, – сказала Дейзи, застегивая пряжки на башмаках. – Ты слишком много думаешь о том, что скажут другие, мама.

– А может быть, и тебе не помешало побольше думать об этом? Хоть немного…

– Зачем? К тому же я все равно не собираюсь тут разгуливать. Что тут увидишь? Большие дурацкие особняки да жадные типы с женами младше дочерей. Они отвратительны.

Джейн сердито посмотрела на дочь.

– Что? – сверкнув глазами, спросила та.

– Знаешь, Дейзи, в последнее время ты ведешь себя просто невыносимо. Я могла бы просто позвонить твоему отцу, чтобы тот узнал, какая ты заноза в заднице.

У Дейзи захватило дыхание, и она закашлялась.

– Ты что, нездорова? – озабоченно спросила Джейн, и от ее злости не осталось и следа. – Тебе не следует выходить на улицу.

Дейзи натянула длинное черное шерстяное пальто, купленное в магазине для бережливых.

– Куда это ты собралась? – спросила Джейн, подбоченившись.

– Куда надо.

Девушка хлопнула дверью так, что с крыши над крыльцом съехал снег.

Она погнала свой BMW по Ред-Маунтин-роуд, на первом повороте ее занесло, и она чуть не врезалась в металлическое ограждение. Мотор заглох, и когда она тронулась снова, то поползла вниз по уклону на первой передаче.

Дейзи припарковала машину в конце Ред-Маунтин-роуд, рядом с рекой, и, плотно засунув в уши наушники, направилась вдоль реки по Рио-Гранде-трейл. Она улыбалась, снова и снова слушая песню группы «Дорз»:

People are strange when you’re a stranger…[14]

Валил густой снег, совсем как в январе. Он скапливался на ветвях, стряхивая с осин последние желтые листья. Дейзи брела по снежной тропинке, глядя на реку. Вдоль берега уже намерз лед, но дальше была вода; темная, она быстро бежала меж укутанных снегом камней.

Снег усиливался, он садился на ресницы и залеплял глаза, несмотря на капюшон. В наушниках гремели Джим Моррисон c группой «Дорз».

Faces come out of the rain when you’re strange…[15]

Бац!

Она не услышала, как он мчался по дорожке, и растянулась на земле, изрыгая ругательства. Ее ноги перепутались с ногами врезавшегося в нее лыжника.

Ти-Эн-Ти!

Ой! Ой! Ой!

Ти-Эн-Ти!

Ой! Ой! Ой!

Его наушники болтались на шее, оглашая улицу песней группы AC/DC.

I’m Dy-na-mite![16]

– Черт побери! Ты в порядке? Я думал, тут нет никого, – сказал он.

– Разве меня не было видно?

– В том-то и дело. Все этот долбаный снегопад. Ты оказалась прямо посреди лыжни.

– Ну и идиот!

– Не поранилась?

– Отстань от меня!

От столкновения шерстяная шапочка свалилась с курчавой светловолосой головы лыжника, и Дейзи узнала его. Они учились в одной школе. Он был сноубордистом. «Один из тех экстремалов, что выступают на соревнованиях X-Games, – подумала она. – Мне пришлось пойти на митинг в его поддержку». Готы ничего так не презирают, как подобные митинги.

Он отполз и поднял ее на ноги, хотя сам оставался на лыжах.

– Черт побери! Теперь я потеряла свои наушники.

Дейзи все еще слышала, как из его наушников вырывается его музыка – последнее оскорбление. Тяжелый рок. Грохот.

– Вот они! – воскликнул парень, вынимая наушники из снега, и криво улыбнулся ей. – Да ты бойкая, девочка-готка.

– Вали отсюда, жопа!

Он сморщил нос, смеясь над ней.

– Что смешного-то?

– Трагедия закончена, ладно? Мир.

Он протянул ей мокрые наушники и нажал кнопку паузы на своем айподе.