В тот день все мальчишки получили двойки по поведению. А над дневником Бори физрук долго думал, что-то писал, зачеркивал, снова писал…

На следующий день в школу заявился Борин папа. Классную руководительницу он нашел в учительской и без обиняков спросил:

– В чем дело, что случилось? Кого он тут избил?

– Действительно, – отвечала учительница, – вчера на уроке физкультуры произошла безобразная драка, и завтра на педсовете…

Папа Бори молча раскрыл перед ней дневник. Весь разворот был исписан красным:

«Избил весь класс (зачеркнуто).

Избил всех одноклассников (зачеркнуто).

Избил всех одноклассников, кроме девочек (зачеркнуто).

Весь класс утверждает, что он их избил, кроме девочек (густо зачеркнуто)».

Далее все было вовсе неразборчиво, сильно зачеркнуто, кроме размашистой подписи физрука.

– И что это значит? – еще раз вопросил Ефимов-старший.

– Идемте, покажу.

Подойдя к кабинету, учительница открыла дверь и церемонным жестом указала:

– Вот, полюбуйтесь.

И было на что полюбоваться – физиономии практически всех мальчишек в классе украшали роскошные синяки, различаясь лишь формой и размерами. Избежали подобной участи разве что сам Боря и Петров с Тимохиным, прогулявшие вчера физкультуру.

– Вот это да! Кто ж их так? – удивился папа.

– Все утверждают, что ваш сын, – ответила учительница. – Да и сам он не возражает.

– Боря! – воскликнул отец. – Это правда?

– Вроде да… Не помню.

– Ничего себе – избил весь класс и не помнит! – сказала учительница. – А Колю Романова отделал так, что он сегодня и в школу не пришел!

– Колю Романова? – недоуменно переспросил отец. – Да ведь его уже давно как… того…

– Кого? – удивилась учительница.

– Николая Романова, последнего царя.

– При чем тут царь?

– Вот именно, царь тут ни при чем, – решительно ответил Ефимов-старший. – И мой сын, тоже. Вы сами-то верите, что такое могло произойти?

– Если честно, не очень, – призналась классная руководительница. – Но весь класс твердит…

– Небось, между собой передрались, а потом нашли козла отпущения. Со мной в школе было точно так же, пока я боксом не занялся. Или этот ваш Романов, который царь, сам всех и отдубасил, а они ему коллективно сдачи дали…

И тут Боря не стерпел. Мало того, что Романов не дает ему прохода, так еще и Борина боевая слава ему достанется! Он плохо помнил вчерашние события, но поверил взглядам одноклассников, которые сегодня смотрели на него с испугом и… уважением.

Он вскочил и заорал:

– Да, это я всех побил, и вашего Романова тоже! И еще побью, пусть только появится!

– Как же это ты так сумел? – удивился отец. Боря только пожал плечами.

– Да псих он! Самый настоящий псих! – выкрикнул Синявин, и его поддержал хор голосов.

Так Боря и получил свое прозвище, которое с тех пор носил с гордостью. Его вдруг все резко зауважали, даже начали в друзья набиваться. Боря долго думал и все не мог найти ответ: почему некоторые начинают уважать человека, только схватив от него по физиономии? Нравится им это, что ли? Вряд ли – с того памятного дня слова «немощь», «хлюпик» и им подобные в присутствии Бори старались не произносить. Человеком он был миролюбивым, старался обходиться без драки, хотя подобное случалось еще несколько раз. Однажды парочка старшеклассников остановила его за школой, пожелав отобрать деньги на школьные завтраки. Не стоило им называть Борю малолетней салагой… Что было дальше, он опять не запомнил, а когда очнулся, старшеклассников уже не было, только два рюкзака мокли в луже да валялись разорванная кожанка и новенький ботинок.

Потом несколько раз закурить просили. И почему любители курения всегда, чувствуя свое силовое превосходство, норовят оскорбить, унизить, назвать каким-нибудь уничижительным словом типа «шмакодявка» или «чмошник»? Боря опять не запомнил, что с ними было, но не исключает, что они не только забыли эти нехорошие словечки, но и бросили вредную для здоровья привычку просить закурить.

Но все это произошло давно, а в последнее время инцидентов не было. Боря стал уже понемногу забывать о случившемся, а боевое прозвище упоминал лишь там, где пахло дракой.

Так и теперь.

– … Так почему все же «псих»? – продолжал допытываться Степа.

– Прозвище такое, – ответил наконец Боря. – Как-то по голове настучал парочке невежливых людей, с тех пор и прозвали.

Деревня, к которой они шли, показалась неожиданно. Пара заколоченных домов на окраине, ветхие, покосившиеся заборы, заросли кустарника и гуляющие по улице куры – эта деревня разительно отличалась от предыдущей. Увидев в одном дворе сидящую на скамейке старушку, Фишка тут же обратилась:

– Добрый вечер, бабушка! Вы не могли бы продать нам молока?

Старушка встала, неспешно подошла к калитке:

– Молока? Отчего ж нет, давайте, во что вам?

Взяв у Степы трехлитровую банку, бабка отправилась в дом, а Фишка осмотрелась по сторонам и сказала:

– Уф, а я уже по привычке опять ругани ждала.

– А я говорил, не надо было к сектантам заходить. У них с посторонними разговаривать не положено, все остальные в их понятии – посланцы Сатаны.

– Как можно так жить? – скривился Боря. – А если, к примеру, заболеешь?

– У них есть и врачи, и учителя в местной школе. Там этот их пастырь… или гуру, не знаю точно, всем заправляет. Находит людей, на весь белый свет обиженных, и убеждает их, что все вокруг от дьявола, и только у него тут божья благодать. А ведь много таких находится, даже с высшим образованием. Там деревня, между прочим, немалая, вы только с одного края ее видели. Живут натуральным хозяйством, продают на рынке овощи, мясо, молоко – денежки, разумеется, пастырю…

– Да как же продают, если и разговаривать с посторонними нельзя? – удивилась Фишка.

– Ну, для этого у пастыря доверенные люди есть.

В это время старушка, осторожно держа банку с молоком, приблизилась к калитке.

– Спасибо вам, бабушка, – поблагодарил Степа, отсчитывая деньги. – Только нам бы еще хлебушка и так кое-чего. Магазин ваш работает?

– Магазин-то работает, да хлебушка туда третий день не завозили. А вы к Василине постучите, она его печь навострилась, всех тут снабжает, когда нету привоза. Вон, видите, зеленые ворота на том конце улицы.

Попрощавшись с милой старушкой, троица первым делом зашла все же в магазин, купила кое-какие продукты и, убедившись, что хлеба действительно нет, направилась к зеленым воротам.