– Но… разве Общество не занималось тем же самым?

Профессор разражается смехом:

– Ох, как же плохо ты о нас думаешь! А ведь я просил внимательней следить за тем, что мы делаем.

– Нет, я хотела сказать…

– Я знаю, девочка, что ты хотела сказать, и не обижаюсь. – Он утирает глаза. – Но ты же видишь, что все изменилось?

Она перебирает обрывки воспоминаний о последнем рейсе, которые так до сих пор и не привела в порядок. Кричит мужчина, кто-то скребется в окно. Скребется и скребется, пока на стекле не появляются пятна крови. Кто-то зовет ее по имени.

– Ничего не изменилось, – шепчет Вэйвэй.

Все, что ей нужно, находится в поезде. Все, что ее заботит. Ничего не изменилось.

Профессор качает головой:

– Ах, если бы…

В вагоне становится шумно. Пианист снова играет, красивый мужчина с соломенными волосами тянет жену танцевать. К ним присоединяется другая пара, остальные хлопают и кричат что-то ободряющее, даже священник. Так всегда бывает в первую ночь. Людям кажется, что музыка, смех и шум смогут удержать тени снаружи.

Но Вэйвэй чувствует, как они надвигаются. Ей нужно уйти от этого шума, от нервозной болтовни пассажиров, от грустной улыбки Профессора. «Ничего не изменилось», – сказала ему Вэйвэй. Но она солгала. Впервые в жизни осознала, что прочных стен может оказаться недостаточно.

Вэйвэй знает все укромные уголки в поезде. Из некоторых она уже выросла. Другие приходится делить с кухонными мальчишками, решившими вздремнуть подальше от окриков повара. Или с уборщиком, за которым вечно тянется хвост табачного дыма, сводящий с ума животных в сельхозвагоне, где он вытягивается на лавке, чтобы спокойно перекурить. Порой трудно найти уединенное местечко даже в самом большом поезде на свете. Но Вэйвэй – «дитя поезда», и есть тайное убежище, принадлежащее ей одной.

В складском вагоне для сухих продуктов хранятся бочки с рисом, мукой и фасолью. Здесь холодно и нет окон, а вдоль одной стены – ряды ящиков с наклейками, на которых по-русски и по-китайски написаны названия трав, пряностей и сортов чая, только и ждущих, когда любопытная девчушка откроет их, понюхает и попробует на язык. От перца он немел, пряности его обжигали. Здесь лежит и товар на продажу: чай из Южного Китая, идущий нарасхват в салонах Москвы и Парижа. В тусклом свете керосиновых ламп кажется, что вагон усеян горными хребтами, неудержимо зовущими девочку к своим вершинам. В одной из таких экспедиций Вэйвэй и обнаружила люк в потолке.

Почти незаметный, закрашенный, совершенно безобидный на вид. Увидеть его можно, только вскарабкавшись на кучу коробок. Находка ее озадачила, но потом она поняла, что потолок здесь ниже, чем в других вагонах. Вэйвэй приоткрыла люк и заглянула. И лишь когда глаза привыкли к темноте, она поняла, что это такое. Тесное пространство между фальшивой крышей и настоящей, где едва уместится на четвереньках взрослый человек, забито товаром – бочками, мешками, коробками, рулонами шелка и связками меховых шкур.

Тайник. Контрабанда.

Горя радостью открытия, Вэйвэй ждала появления хозяев тайника. И вот однажды двое кондукторов, Николай Белов и Ян Фэн, тайно выгрузили нелегальные товары через люк в крыше, еще менее приметный, чем нижний. Она решила хранить эти сведения вместе с другими безделицами, собранными по всему поезду, до тех пор, пока они не понадобятся для обмена или вознаграждения. Но куда важней было то, что за все время рейса никто не подошел к тайнику, либо не подозревая о его существовании, либо не желая привлекать лишнее внимание. И это место стало ее секретным логовом, где можно свернуться в клубок среди мехов и побыть в одиночестве, в теплом круге света от вагонного фонаря, с книгой о приключениях, одолженной у Алексея.

Но в этом путешествии тайник для контрабанды пустует. Белов и Ян не вернулись в команду и, похоже, никому не выдали свой секрет. О незаконной торговле напоминают лишь эти пустые мешки и бочки, да еще просыпавшийся перец хрустит под коленками. Опустевший тайник уже не столь уютен – как ни странно, он даже кажется более тесным. Теперь Вэйвэй острее чувствует, что голова находится слишком близко к потолку, что свет не дотягивается до дальней стены, а темнота только и ждет момента, чтобы сомкнуться вокруг девочки. Но она не нашла равноценного закутка, где можно так же надежно укрыться от любопытных взглядов младших стюардов и кухонных мальчишек и обдумать все то, о чем в других местах думать получается плохо.

Она ползет туда, где спрятала коробку со своими сокровищами. Там лежит «Путеводитель по Запустенью для осторожных туристов», подаренный Профессором, когда Вэйвэй было семь лет – слишком мало, чтобы прочитать эту книгу. Когда дарил, написал на первой странице: «Осторожной, но не слишком». Она проводит пальцами по выцветшим буквам и улыбается. Это ее первая собственная книга. Развернув желтую оберточную бумагу, Вэйвэй сказала, что путеводитель ей без надобности. Профессор посмотрел ей в глаза и возразил, что книга пригодится, если его самого не окажется рядом. Вэйвэй закрывает «Путеводитель», морща нос и часто моргая. Под книгой лежат пожелтевшие газетные вырезки, наброски, изображающие ее в младенческом возрасте, фотографии, сделанные в пятый, а потом и в десятый год ее рождения. На одной из них, с надписью: «„Дитя поезда“ под бдительным присмотром ее защитников», она стоит в машинном отделении, одетая в крохотную униформу, и пытается дотянуться до рычага. Рядом капитан без тени улыбки на лице. Да, это превосходный образ капитана в роли защитницы – не помогающей дотянуться, а лишь наблюдающей, как Вэйвэй сама ищет способ это сделать. Такой капитан и была – сдержанной, требовательной, но всегда стоявшей рядом. Всегда готовой подхватить, если Вэйвэй упадет.

«Вот только где же она сейчас?»

Это было постепенное, почти незаметное исчезновение. За первые, самые непростые недели после возвращения экспресса в Пекин команда разбрелась по своим квартирам рядом с вокзалом или по городским концертным залам и гостиницам. Привычная дисциплина расшаталась, связи между людьми ослабли. Отлаженный механизм дал сбой. Когда было объявлено, что поезд снова отправится в рейс, Вэйвэй не сомневалась, что капитан вернет все в прежний вид. Но та почти не покидала свою квартиру, и даже сейчас, когда команда собралась в поезде, она остается лишь бестелесным голосом из динамиков.

Хмыкнув, Вэйвэй быстро возвращает бумаги в коробку, закрывает ее, берет в руки одну из дешевых книжонок, купленных Алексеем на московском блошином рынке, и собирается погрузиться в историю о пиратской королеве и морских чудовищах. Придвигает поближе лампу… и вздрагивает от колыхания тени в дальнем углу.

«Не давай воли воображению, – говорят в команде. – Воображение вызывает опасные мысли». Но она все равно поднимает лампу, чтобы