Внутри было тихо и прохладно. Никаких забитых посетителями коридоров, никакого нервного персонала, рычащего по поводу и без повода. Никаких едких запахов и ненужных движений. И никакой суеты.

Эскорт — менеджер, стройная, длинноногая, глянцевая, с приветливой улыбкой, намертво пришитой к резиновым губам, проводила сэттара Дэнниса в чистенький, небольшой кабинет доктора Трэвила, радушно встретившего пациента, аки дорогого гостя.

— Сэттар Дэннис, рад вас видеть!

Тирон посмотрел на доктора. Уже очень пожилой, но подтянутый, стройный, без единой седой нити в волосах. У Дэнниса даже закралась мысль, что уважаемый Трэвил принимает какие нибудь волшебные капсулки, морозящие и консервирующие его организм, так как вот сейчас он выглядел точно также, как и ТОГДА. В Лаборатории, в семьдесят втором ангаре, ныне расформированном и забытом за ненадобностью.

— Вы пропустили обязательный осмотр, сэттар Дэннис. — монотонно начал доктор — Это нехорошо. Показываться мне вы обязаны ровно раз в год. При неожиданных ситуациях — немедленно. Не стоит пренебрегать этим…

Трэвил положил руку на стену. Плоская кнопка утонула в пластике. Дверь, отьехав в сторону, впустила мужчин в смотровую секцию.

Это было ярко освещенное помещение, практически пустое, похожее на операционную. Исключение составляло только то, что вместо стола в центре комнаты находилось функциональное кресло для осмотров — узкое и длинное.

— Раздевайтесь, сэттар Дэннис.

Осмотр был долгим, нудным и несколько унизительным. Знаете, не слишком приятно, когда во все места тебе заглядывают посторонние, хоть и по долгу службы. Дэннис думал, что он давно привык к такому. Видимо, все же недостаточно.

Вскоре помощница Трэвила — мужеподобная бабища, забрав несколько контейнеров с посевами, удалилась, к вящему удовольствию Тирона.

Доктор же нахмурился.

— Что — то не так, Трэвил? — Тирон поморщился, ловкие руки, пахнущие латексом и дезинфектантом, беспокоили, делали больно.

Доктор вздохнул и закрепил нейрокожу на правой щеке Дэнниса. Последний штрих, так сказать. Черная полумаска, скрывающая рубцы, дабы не пугать людей. Все бы ничего, не из за того, что кто — то там испугается и заорет, и не из за того, что тыкать пальцами на улицах будут — не по этим причинам таскал эту ересь на лице и половине тела бывший ликвидатор.

Ожоги, вернее, их следы — периодически светятся. Пульсируют. Излучают слабое тепло. Вредное тепло. Не смертельное. Но… вредное.

"Поэтому я и не прижму никогда твое нежное тело к своей обнаженной коже, Лайса Канц! Во — первых, вот ты — то как раз и оборешься от страха по причине юности и ограниченности. Ну, и во — вторых. Для тебя мое голое тело вреднее, чем рация, повешенная на ремешке, на груди, у сердца. Уж так, дорогая моя. Терпи, как есть."

Долбаный взрыв, долбаный пожар! И даже огонь не навредил бы столько, сколько навредили те, кто его зажег.

Пришельцы из другого мира. Кочевники, лишившиеся своего дома, время от времени прорывавшиеся в чужие дома в надежде захватить и присвоить.

Выродки, оборотни — мультиморфы с горящими глазами и маслянисто — багровыми крыльями. Бронированные убийцы.

Целая стая их тогда, вывалившись в дыру между мирами, зажгла этот огонь. Заполыхала сразу и база, и склады с огнеприпасами, и весь крошечный засраный военный городишко.

Такие пожары полыхали тогда по многим военным базам. Ровно там, где оборотням — кочевникам удалось пробить дыры. Пожар на базе, где находился Дэннис, был еще не слишком обширным. Говорили, что другие военные городки выгорели до тла, до голой земли. Иномирный огонь даже каменные плиты плацев превратил в пепел.

Тирон не помнил, как это вышло…

Все события ТОЙ ночи, огненной, наполенной криками людей, громом взрывов, ревом и стрекотанием оборотней, перемешались в памяти и разуме. Но все — таки, что — то отдельное иногда всплывало. Как кадры из фильма. Или как дерьмо — вот это определение подходило здесь больше.

Иногда оно всплывало, не потопленное алкоголем и саджем. Всплыло и сейчас, когда Тирон, лежа на жесткой поверхности смотрового кресла, уперев затылок в его обтянутую трефом* спинку, смотрел в потолок, слушая бубнящий голос врача.

…Сэттар Дэннис увидел горящую казарму. Плац. Плавящийся пластик, плавящийся камень. Никогда до этого он не думал, что камни могут плавится… Он вышиб покосившуюся дверь, темное ночное, в красную крапинку небо осталось снаружи. Внутри казармы оказалось горячо и воняло резиной.

— Есть живые? — хрипло рявкнул Тирон, щурясь от струек пота, катившихся по лицу. Экран шлема прилип к щекам и ко лбу. — Кадет Синк! Ты ранен?

Вытащив раненого парня наружу, попытался укрыть его под навес…

Кадет Дэннис был глуп тогда. Туп, молод, неопытен и смел. Ненамного старше Лайсы Канц. И ненамного умнее ее. И, если в мирное время глупость может вызвать лишь слабое негодование толпы и насмешки, то в экстремальных ситуациях за нее можно поплатиться.

— Хооорс… тет… — прострекотал Синк, когда они оказались под навесом, за каменной стеной ангара — Хорссссссет! Стрстрстр!!!

От свиста и шипения раскололо голову и заложило уши, руки кадета Синка заменились крыльями, глаза полыхали углями. Подушечки пальцев прошили когти, чуть загнутые книзу.

— Да твою же мать! — завопил Тирон, прижимая к полу тварь, по всей видимости детеныша или просто очень молодую особь — СУКАААААААА!!!

Он протупил. Жестко протупил! Просто забыв, что пришлые твари мультиморфны, многоформенны, способны принимать обличье любого и даже, усыпив разум жертвы, недолго пользоваться ее телом… Кадет Дэннис, забыв об этом, тут же жестоко поплатился за свою халатность и глупость!

Небрежно отбросив мертвое тело Синка, как использованную упаковку, оборотень попробовал освободиться. Выбросив вперед когтистую пятерню, полоснул Тирона по шее. Промахнувшись, попал по правой щеке. Раскаленными глазами, проникая в душу и разум, иномирец сверлил мозг. Тварь оглушающе свистела, шипела и плевалась, вертясь под жесткой, окровавленной рукой солдата.

— Хорсссс… тет!!!

— ЗАТКНИ ПАСТЬ!!! Траханая сука!!! — изловчившись, Тирон вонзил острую пику в шею оборотню, провернув несколько раз.

Кровь, едкая как кислота, брызнула из поврежденных артерий, расплавляя экран, теперь намертво приварившийся к щеке и шее… Кровь попала в ноздри, заплеванные ядом глаза, стекла по подбородку, проникла в раны, в кровь… Веселыми, рубиновыми ручейками побежала по телу… Даааальшееее!!!

…Очнулся он уже в Лаборатории. Один из немногих выживших.

И первым, кого увидел, был Трэвил. Молодой, тогда еще молодой. Чуть постарше кадета Дэнниса и много старше Лайсы Канц.

— Вы заражены, сэттар Дэннис. — сказал он глухо. Звук голоса приглушала толстая прозрачная пластиковая маска. — Вы заражены. Вы получили тяжелые химические ожоги. Слышите меня, сэттар? Закройте глаза, если слышите. Хорошо… Вы будете жить. Но! В несколько специфическом качестве.