— Это что-то невероятное. Теперь я знаю, как чувствовал себя Супермен, когда впервые увидел своего отца.

Ник улыбнулся и погладил ее по голове, как маленькую девочку. От этого невинного движения у Лауры закружилась голова.

— Если Морис не оставил себе копию, тогда я ее сделаю для тебя. В первый раз, когда я увидела тебя с дедом, я решила, что вас роднит не только внешнее сходство. Теперь я знаю почему. Твои родители снимали на видео тебя и твоих братьев и сестер?

— Совсем мало. Мой отец не любит возиться с камерой. Морис называет его сухарем.

— Моя мама тоже была такой.

Лауре совсем не хотелось спать, она много бы отдала, чтобы сидеть вот так всю ночь и разговаривать с ним. Но просить об этом Ника она бы никогда не осмелилась. Его жена, возможно, была еще жива. И эта мысль сдерживала ее желания лучше всего.

«Что ты делаешь, Лаура?..» Чем больше времени она проводила наедине с Ником, тем сильнее терзалась. Она не должна была оставаться в этом доме. Но она даже подумать боялась о том моменте, когда ей придется с ним попрощаться.

Лаура поднялась с дивана, подхватила плед, который забрала из летнего домика, и направилась в сторону холла. Остановившись на пороге, она обернулась:

— Спокойной ночи, Ник. Спасибо за самый чудесный день в моей жизни. Я буду верить, что однажды такой день наступит и для тебя.

Ник смотрел, как она уходит. Несколько часов сегодня вечером он снова был счастлив, а ведь ему казалось, что это чувство забыто для него навсегда. Было так замечательно сидеть с ней рядом на диване, смотреть диск, смеяться… Так хотелось, чтобы эта ночь не кончалась! Ночь перед Рождеством…

Но почти сразу пришло сокрушающее чувство вины. Ник спрятал лицо в руках.

— Дорин, любимая, — простонал он. — Я не бросил тебя искать. Прости меня. Где ты? Пожалуйста, Боже, помоги мне…

Когда он снова очнулся, было уже утро. Впервые за эти три года он уснул до того, как вернулся в спальню. Ник обнаружил, что укрыт пледом, с которым вчера не расставалась Лаура. Должно быть, она приходила сюда.

— Bonjour, — услышал Ник мелодичный голос с калифорнийским акцентом.

Лаура вошла в комнату с подносом, на котором Ник увидел булочки, сок и кофе. Она была одета в голубую футболку и джинсы и осторожно ступала по полу босыми ногами. Ник рывком поднялся на диване, но Лаура его остановила:

— Не вставай. Сегодня Рождество, и ты заслуживаешь, чтобы за тобой поухаживали.

Она поставила поднос на кофейный столик и протянула ему чашку кофе. Его взгляд жадно блуждал по ее светлым волосам, переброшенным через плечо. Она была так близко, что Ник чувствовал ее запах.

— Твоя экономка Арлетт сказала мне, как тебе нравится — много сахара и сливок. Надеюсь, у меня получилось.

Его снова охватило чувство вины за то, что он наслаждался этим моментом с ней.

— Почти идеально, — похвалил он. — Но тебе не надо за мной ухаживать. Ты ведь моя гостья.

— Думаю, мы с этим уже разобрались. Я сообщила Арлетт, что мы семья. После вчерашнего видео мне вообще кажется, что мы с тобой — как потерявшие друг друга близкие родственники. Например, с Атлантиды или другого пропавшего континента.

Лаура взяла чашку.

— Если честно, я собиралась тихонько прошмыгнуть сюда рано утром, чтобы снова включить диск и начать этот рождественский день с приятного. Не тут-то было. Уставший после своей кругосветной поездки Санта меня опередил, занял уютное местечко. Он спал так сладко, что я решила его не будить.

Ник разразился громким смехом.

— Если я храплю, даже не желаю об этом слушать.

Лаура тоже засмеялась.

— Я никому не скажу. Но, честно говоря, ты совсем не похож на Пер Ноэля.

Ник потер подбородок, чувствуя жесткую щетину.

— Да… Не помню, когда я последний раз спал в одежде.

— Тем лучше. Значит, напряжение спало. Вчера ты сумел сделать счастливыми двух человек — меня и своего деда. Пора, чтобы кто-нибудь сделал приятное и для тебя. Никто не заслуживает счастья больше, чем ты. — В ее голосе прозвучала боль, которую Лаура не смогла скрыть.

Ник вздохнул. Все, что делала и говорила Лаура, отзывалось в его душе. Она нравилась ему, он не мог больше это от себя скрывать. И что, черт возьми, ему теперь делать? Лаура протянула ему на салфетке одну из рождественских булочек, взяла себе вторую и села на другой конец дивана.

— Когда мы вчера вечером уезжали из летнего домика, я захватила одно из писем, которое было адресовано мне. — Лаура полезла в карман джинсов.

Его взгляд последовал за ее рукой и невольно заскользил вдоль бедра с плавными, женственными изгибами. Ник почувствовал, как его охватил жар. Лаура достала несколько тонких, мелко исписанных листочков.

— Ты знаешь, что все они написаны от руки? У нее был каллиграфический почерк, который сейчас так редок. Вчера вечером я прочла его перед сном. Тебе нужно услышать, что она мне написала.

Он все больше попадал под ее обаяние. Знал, что это неправильно, нечестно, плохо, но не мог и не хотел сопротивляться охватывающему его влечению. Еще никогда в жизни Ник Валфор не испытывал настолько противоречивых чувств.

— Я весь внимание.

— «Моя дорогая Лаура, сегодня мы с Морисом будем женаты десять лет. Мы в Венеции. Он ушел за газетой, но я знаю, что это просто повод. Он расстроен и не хочет, чтобы я это видела.

Единственный недостаток нашего брака — это невозможность разделить наши чувства с теми, кого мы любим. Сегодня Морис спросил, счастлива ли я. На этот вопрос невозможно ответить. Он знает, что я безумно счастлива с ним, но понимает, что это не все, что мне нужно.

Он впервые заговорил о том, не хочу ли я расстаться с ним, чтобы вернуться к своим родным. Он верит, что в этом случае вы меня простите».

Ник простонал, болезненно ощущая, через что его деду пришлось пройти. Он даже представить не мог, как Морис справлялся со всем этим.

— «Я никогда еще не видела его таким расстроенным. Морис винит себя в том, что разлучил меня с вами. Я этого не понимаю. Я чувствую, что он о чем-то умалчивает, но не знаю, о чем именно.

Правда в том, что твоя мама и Сьюзи никогда не простят меня за то, что я смогла полюбить другого мужчину, кроме их отца. Они не хотят меня видеть и не разговаривают со мной даже по телефону. Сегодня вечером я постаралась убедить Мориса открыться, что заставляет его чувствовать себя таким виноватым. Но он только посмотрел на меня и ушел. Я вижу, что он что-то скрывает. И это разбивает мне сердце — у нас никогда не было тайн друг от друга».

Лаура перевела дыхание. Она, как и Ник, испытывала сильное волнение.

— «Прости меня за то, что обнажаю перед тобой душу, но ты часть меня. Когда я тебе пишу, я представляю нас лицом к лицу. Мне это очень важно и нужно. Люблю, бабушка».