* * *

Настин рассказ полностью соответствовал тем показаниям, которые она давала вчера следователю Харченко.

По ее словам, ссора на берегу озера вспыхнула практически на пустом месте, равно как и многочисленные ссоры в течение последних месяцев. Со стороны отношения Трофимовой и Абрамова выглядели вполне пристойно, их опять считали парой. Но это была уже не та пара, что раньше. Постоянно «искрило». Настя раздражалась по любому поводу, из-за неверного слова или неловкого жеста. А ведь истеричкой она никогда не была. Мой юный друг Сергей, общавшийся с ней весьма близко в прошлом году, говорил, что по отношению к нему она никогда не позволила себе ни одного незаслуженного слова, и все ее реакции на внешние раздражители были совершенно адекватны. А вот с Колей, значит, было не так… Ну что ж, и в этом тоже нет ничего удивительного. Ей же никто лоботомию мозга не делал, и забыть про скотскую измену Абрамова она не могла бы при всем желании. Вся нервозность и вся раздражительность идут из той пренеприятнейшей ситуации, больше неоткуда.

Так получилось и в субботу. Брат Насти, Максим, невзначай обронил какое-то полушутливое замечание, в духе того, что вот, мол, из всех ухажеров моей сестры Колян самый нормальный. Максим сестриных кавалеров обычно не жаловал, со всеми, с кем Настя его знакомила, общался сквозь зубы. Так что в его хвалебном замечании, скорее всего, присутствовал сарказм, и Коля вполне мог его почувствовать. Агрессивно и нелицеприятно высказался про бывших мужчин Насти, сказал, что их вообще неуместно сравнивать с ним, самым-пресамым лучшим… Настю такие высказывания разозлили, она несколькими хлесткими фразочками спустила парня с небес на землю. Припомнила ему ту ситуацию со «списком девственниц»… Как говорится, из искры разгорелось пламя.

Характер у Коли был взрывной, холерический. Он сначала вскочил, побледневший от злости, чуть не перевернул столик, на котором были расставлены пластиковые тарелки и стаканчики с недопитым вином, а потом судорожно махнул рукой и быстрым шагом ушел в домик. Напоследок бросил, что вот, типа, уехал бы прямо сейчас, да не на чем, машины своей нет, но и находиться в обществе такой неблагодарной девицы не будет, лучше пойдет спать.

Дальнейшие события интересовали меня особенно остро. Я процентов на девяносто был уверен, что убийство совершил кто-то из людей, открыто находившихся в тот вечер на берегу озера. Сама Настя. Ее брат. Трое друзей. Двое охранников. В проникновение посторонних лиц на территорию базы мне после обстоятельной беседы со следователем как-то не очень верилось. А коли так, значит, нужно было уточнить все передвижения за последние полчаса перед тем, как было найдено мертвое тело Абрамова.

− Кстати, а как ваши друзья реагировали на вашу ссору? — спросил я. — Не пытались вас успокоить?

− Вроде нет, − неуверенно сказала девушка, − вроде бы никто не вмешивался. Юля с Мишей не тронулись с места, я помню, он ее за руку держал, пока я с Колей ругалась. Аркаша Завитаев деликатно отошел на пару шагов, присел на корточки у самой воды, опустил руку в озеро. Мой брат Макс хотел было налить вино в стаканчики, но бутылка опустела, и он пошел в дом за другой. Там небольшой холодильник стоит, мы туда спиртное ставили… Да, я точно помню, вот когда Коля нас покинул, Макс как раз из домика возвращался с двумя бутылками в руке. Спросил, куда это мой парень направился и почему он у меня такой психованный…

− А вы там вообще много выпили? — вдруг спросил я. Мне вдруг пришла в голову мысль, что ведь в показаниях всех пятерых вполне могут быть неточности, вызванные употреблением горячительных напитков. Сколько они там просидели? Приехали в шесть вечера, разложились, приготовили шашлык на мангале, ну, пускай в половине восьмого сели за стол. За два с половиной часа российский студент очень немало разных жидкостей способен своей печенью профильтровать, это я точно знаю, сам пять лет в общаге прожил в незабываемых семидесятых… Воздействие алкоголя на мозг, да плюс стресс после обнаружения трупа, да и показания они давали не сразу, менты ведь только через час после вызова прикатили…

− Вот об этом вам лучше спросить у Юли с Мишей, они все покупали в каком-то супермаркете, и еду, и алкоголь. Мы им еще накануне деньги перевели по банковской карте… Но я точно помню, Валерий Павлович, у нас были вино и пиво. Вино − красное полусладкое, откуда-то с Кубани. Пиво − «Эфес», «Миллер» и какое-то еще. А про количество вы лучше у ребят спросите…

− Вы как пили-то? — поинтересовался я. — По уму, или смешивали?

− По уму, − улыбнулась Настя, − мы с Юлей пили вино, а парни — пиво… Я бы не сказала, что кто-то из нас сильно опьянел. Разве что Коля… Он вообще в пьяном состоянии себя не контролировал. Возможно, у нас бы и конфликта такого не произошло, если бы не алкоголь.

− Ладно, Настя, я уточню у ваших друзей насчет количества выпитого, − пообещал я, делая пометку на лежащем передо мной листе бумаги. — Как дальше развивались события?

− Мы сидели, молчали… Брат и друзья делали вид, что ничего не произошло. Максим разлил нам с Юлей вино по стаканчикам, я выпила залпом, в таком взвинченном состоянии была… Кстати, обычно я никогда спиртное залпом не пью, − вдруг торопливо уточнила она, и я еле сдержался от улыбки. — Юлька покрутила стаканчик в руке, отпила немного, потом передернула плечами и пожаловалась на вечернюю прохладу. Сказала, что сходит в дом за курткой. Ее не было минут пять. Помню, Миша сунул руку в карман, хотел было достать сотовый телефон, вспомнил, что оставил его на подзарядке. Пошел в дом… Вернулись они вместе с Юлей минуты через три. Мне показалось, они оба были какие-то нервные, напряженные, особенно Юлька. Хотя, если честно, мы тогда все нервные были, после сцены с нашей ссорой. Не хотелось уже ни шашлыка, ни озера, ни общения… Испорчен вечер, в общем.

Да уж, вечер испорчен, это точно… Для тебя-то, красавица, он испорчен капитально. Как бы у тебя теперь вся жизнь не испортилась, на ближайшие семь-восемь лет. А что? Примерно столько моей подзащитной и светит, если дело дойдет до суда и мне не удастся доказать ее невиновность. У судьи-мужика она могла бы рассчитывать на снисхождение, все ж таки убийство совершено после ссоры, в психотравмирующей ситуации. А вот на судью-бабу такой аргумент не подействует.

−Анастасия, а зачем вы пошли в дом? — вдруг спросил я.

Подзащитная замялась, опустила глаза в пол. Пальцы левой руки нервно теребили носовой платок. Молчание…

− Настя, еще раз призываю вас к откровенности… Вы говорите со своим адвокатом. И не только с адвокатом, но и с человеком, к которому обратился за помощью ваш бывший мужчина.

− Мне очень трудно вам ответить, Валерий Павлович, − очень медленно ответила Трофимова, − потому что я сама не знаю… Помню, что хотела поговорить с Колей. Поговорить о нас, о наших отношениях. Высказать ему все то, что накопилось на душе. Сказать, насколько мне тягостны отношения с ним… Но я не знаю, понял ли бы он меня.

− Откровенно говоря, я тоже пока не понял. Вы хотели с ним расстаться?