– У меня есть кое-что для вас! – пророкотал у нее за спиной мужской голос.

Она вздрогнула и резко обернулась:

– Что же именно? Пять тысяч фунтов?

Сарала взглянула прямо в серые глаза лорда Шарлеманя.

– Не угадали! – ответил он и, прищурившись, взял ее за руку и поцеловал ей кончики пальцев.

Она остолбенела. Но еще большее потрясение ждало ее, когда Шарлемань вложил ей в руку бархатный кошелек со словами «Спрячьте это в ридикюль и загляните внутрь, когда останетесь одна!»

– Я не позволю вам подкупить меня! – шепнула она ему, сжав кошелек к кулачке.

Его глаза лукаво блеснули, словно бы вторя блеску ониксовой заколки в его белом галстуке. С дьявольской улыбкой он произнес бархатистым баритоном:

– Откуда вам знать, что я задумал вас подкупить? А что, ели я хочу вас запугать чем-то жутким? Сушеной дохлой жакт или кусочком угля?

Губы Саралы насмешливо скривились.

– Вы продолжаете меня интриговать? Чего еще мне от вас ожидать, милорд? У вас, оказывается, богатая фантазия!

– А вы дайте волю собственному воображению! Но лучше обуздайте свою женскую пытливость до поры до времени.

– Вы подразумеваете, очевидно, кошачье любопытство? Ведь именно эта слабость и погубила кошку! Но я другой породы и поступлю наоборот – воздержусь от заглядывания в кошелек, раз вы так настойчиво меня к этому склоняете. Береженого Бог бережет!

В глазах Шарлеманя промелькнула тень одобрения, как ей показалось.

Он вручил ей бокал отменной мадеры, взял другой рукой с подноса для себя и вкрадчиво спросил:

– Вы уверены, что вам несвойственно повсюду совать свой дотошный носик?

– Не скрою, я не лишена любопытства, – ответила Сарала. – Но при этом и наделена осмотрительностью.

Она положила кошелек в ридикюль и пригубила вино.

Пусть в действительности ее и снедало желание заглянуть в таинственный бархатный мешочек, но она помнила, что демонстрировать свою слабость мужчине не в ее интересах.

А тем более показывать сопернику в делах, что она удивлена. Лучше сохранить невозмутимую мину, это его озадачит.

– Шей! – раздался чей-то оклик с дальнего конца стола.

Сарала и Шарлемань разом обернулись, едва не расплескав янтарное вино. Человек, помахавший ему рукой, стоял в компании джентльменов, раскрасневшихся от выпитых горячительных напитков, и сам был тоже навеселе.

– Уиллитс, будь он неладен, – узнав его, пробормотал Шарлемань. – Так просто от него вряд ли удастся отделаться. Простите, я покину вас на минутку.

– Вам не за что извиняться, если, конечно, он не злодей или шпион, – с улыбкой промолвила Сарала.

– Позвольте мне записаться на танец в вашей карте! – Он протянул руку так, словно бы не допускал и мысли, что она откажет ему.

– Но вы даже не спросили моего согласия, – укоризненно заметила она.

Шарлемань обаятельно улыбнулся, вызвав у нее спазм в нижней части живота и волнение в груди, и сказал:

– Я боялся услышать от вас отказ, потому и промолчал. Вашу карту, пожалуйста!

Обиженно наморщив носик, она выполнила его просьб> со словами: «Вот, возьмите! Разве мы уже перестали быть соперниками? Или вам предпочтительнее видеть меня только в качестве партнерши по танцам?»

– Ваши глаза, Сара, говорят, что вас устраивают оба варианта.

На щеках Саралы вспыхнул румянец.

– Это не моя идея, милорд, так решили теперь называть меня мои родители.

– Как? Они урезали ваше имя? Значит, это не ошибка дворецкого? – Судя по выражению лица Шарлеманя, он был потрясен.

Она раздраженно хмыкнула и вздернула подбородок:

– Вас это, разумеется, не касается, но им кажется, что с английским именем я легче войду в высшее общество.

Шарлемань окинул ее изучающим взглядом и сказал:

– А знаете, вы, пожалуй, сегодня больше похожи на англичанку.

Он сказал так, возможно, без всякой задней мысли, но Сарала восприняла его слова как оскорбление.

– Но я же англичанка от рождения! – воскликнула она. – Так почему бы мне и не быть на нее похожей даже с именем Сарала?

– Шей! Где вы запропастились! – снова раздался мужской голос. – Мы вас заждались!

– Минуточку! – рявкнул он и, подступив к ней поближе, прошептал: – Как же мне вас лучше называть – Сарой или Саралой?

– Для вас я по-прежнему Сарала, – ответила она, стараясь не выдать волнения. Подозрение, что все его мужские фокусы – бархатный кошелек, интимный тон и напускная любезность – это всего лишь средство выманить у нее китайский шелк, не оставляло ее ни на мгновение.

Шарлемань достал из кармана карандаш и записался в ее карте.

– Вот и прекрасно, – прошептал он. – Рекомендую полакомиться малиновыми пирожными, здесь их чудесно готовят.

Он кивнул ей и отошел к своему знакомому, расправив плечи и выпятив грудь. Сарала взглянула в карту и обнаружила, что он записался только на вальс, исполняемый лишь один раз за весь вечер. Что ж, подумала она, так будет даже лучше, у нее останется больше времени, чтобы отведать здешнего коронного угощения, которое подсластит ей горечь одиночества.

Но не успела Сарала съесть спокойно первое пирожное, как кто-то дернул ее за рукав. Едва не расплескав мадеру, она вскричала:

– Ой! Кто это?

– Френсис Хеннинг, – с поклоном ответил ей лысеющий мужчина. – Я к вашим услугам, леди Сара. Разрешите мне последовать примеру лорда Шея и тоже записаться в вашу танцевальную карту.

И, не дожидаясь ответа, он выхватил у нее карту и вписал туда свою фамилию.

– Благодарю вас, – сказала Сарала и, забрав карту, убрала ее в сумочку, стараясь не расплескать остатки вина.

– Надеюсь, что вас не смутит ни мой невысокий рост, ни мое далеко не богатырское телосложение! – С этими словами господин Хеннинг поклонился и ретировался.

Ободренные тем, что она удостоила вниманием даже субтильного Хеннинга, джентльмены гурьбой ринулись к ней. И вскоре в ее бальной карте оказались заняты все вакантные позиции. Впервые после ее прибытия в Лондон из Индии ее ангажировали на весь вечер.

С одной стороны, Сарала была этому рада, так как обожала танцевать. Однако с другой – удивительное стечение таких обстоятельств, как успех на балу и перемена имени, не могло не огорчить ее: ведь мать не преминет указать ей на это как на доказательство своей правоты.

Но столь несущественная неприятность ее в данный момент не волновала. Все ее внимание было обращено на Шарлеманя, которого она собиралась окончательно обворожить во время вальса и вновь оставить с носом.