– Ну, пока.

– Пока.

Ни фига он не позвонит, придется самой. Потому что Лоська есть Лоська, ничего не поделаешь. А уж Лоська во власти гиен – тем более. За что она так ненавидит меня?

Подошла Бимуля, ткнулась носом в колени: «Пойдем, а? Ну, пожалуйста. Ты уже пять раз обещала…»

– Ладно, – вздохнула я, сматывая с головы полотенце. – Пес с тобой, сучка. Порыли.

Собаченция взвизгнула и опрометью бросилась в коридор. Нашему выходу на прогулку всегда предшествует четкий, детально разработанный ритуал. Услышав мое «Порыли», Бимуля делает ровно шестнадцать пробежек вдоль коридора во всю его десятиметровую длину – от входа в квартиру до моей комнаты и обратно. Входная дверь обита дерматином, поэтому Бима безбоязненно атакует ее всем телом. Дверь вздрагивает, но выдерживает удар. Приземлившись на все четыре лапы, животное стремительно разворачивается и мчится в противоположную сторону. Дверь в другом конце коридора куда субтильней, и у Бимы хватает ума вовремя затормозить. Свистя когтями по паркету, она доезжает до конца, и весь процесс повторяется заново. Ба-бах! – во входную дверь… Фью-и-и-ть! – по паркету… Ба-бах! Фью-и-и-ть! Ба-бах! Фью-и-и-ть! И так ровно шестнадцать раз, восемь бабахов и восемь фьюитей. Вмешиваться в этот процесс бесполезно – легче остановить извержение вулкана.

Я оделась потеплей, и мы вышли.

– Пойдем на нашу скамеечку, Бимуля? Что скажешь?

Бима сдержанно шевельнула хвостом в знак согласия. Без сомнения, она предпочла бы более длинную прогулку, но в то же время не могла не принять во внимание и удручающее состояние хозяйки. Мы обогнули квартал. Вот и двор, а там и скамейка – та самая, на которую я когда-то привела своего ненаглядного Лоську. Я села и стала ждать, пока Бимуля проверит визитные карточки, оставленные во дворе окрестными дамами и джентльменами – как хвостатыми четвероногими, так и двуногими прямоходящими. Мне было просто необходимо поговорить с кем-нибудь родным. Мама, к сожалению, отпадала: нельзя взваливать на нее еще и эту тревогу. Сердечный друг в настоящий момент корчился бессильным червяком под пятой своей деспотичной мамаши. Оставалась только Бима. Биме можно доверить всё, что угодно. Эта подруга не выдаст, не обманет.

Наконец в темноте двора мелькнула тень «неопределенной окраски». Судя по довольной морде, собранная информация привела Бимулю в превосходное расположение духа. Она легко вспрыгнула на скамью и уселась рядышком, плечом к плечу. Обычно собаки смотрят на нас снизу вверх, что неправильно трактуется многими людьми как знак покорного униженного подчинения. На самом же деле, это просто такое устройство черепа: снизу намного лучше видно незащищенное горло. Но меня и маму Бимуля любит настолько беззаветно, что, презрев инстинкт хищника, предпочитает сидеть с нами на одном уровне, демонстрируя тем самым полное отсутствие агрессивных намерений. Над нами тремя оказывается в такие моменты только Господь Бог – ему-то в горло и направлен угрожающий Бимулин взгляд. Мол, только попробуй навредить этим двум недотепам, о Всемогущий Боже, – я тебе за них живо глотку выгрызу…

– Ох, собаченция, знала бы ты, какой у меня сегодня был день, – вздохнула я. – Всем дням денек…

Бима ободряюще подтолкнула меня плечом – мол, давай, рассказывай.

– Ты ведь слышала, что я Катьке по телефону наплела?

Собака фыркнула. И в самом деле – еще бы не слышать, такую истерику попробуй не услышь…

– Так вот, – тихо продолжила я. – Я ей наврала. Нет, не про автобусы – автобусы там и вправду жуткие. Наврала про тубус, который якобы забыла в автобусе. На самом-то деле я перепутала квартиру. Видишь, какая дура у тебя хозяйка?

Бимуля слегка наклонила голову и бросила на меня смущенный взгляд: мол, зачем же так преувеличивать? Мол, умом ты действительно не блещешь, но и дурой, вроде как, не назвать…

– Еще как, Бимуля, еще как назвать… – я сокрушенно покрутила головой. – В общем, я зашла в другую квартиру, а там… там эти трое. Алкаши такие, гады… мрази… сволочи…

Я почувствовала, что рыдания опять подступают к моему горлу. Бима укоряюще заурчала рядом. Это значило: «Сколько раз тебе говорить, чтоб не ходила гулять без меня? Только представь себе, что было бы, если б мы зашли туда вдвоем! Посмотрела бы я на того, кто посмел бы задрать на тебя хвост…»

– Ну, ты тоже, думай, что говоришь… – ответила я, быстро смахивая слезу. – Как бы я тебя взяла? Собак в метро не пускают…

Бима презрительно зевнула. Конечно, это была крайне неуклюжая отговорка. Факт: обратно я добралась другим путем, без всякого метро – пешком и электричкой.

– Ладно, – признала я. – Могла бы и взять. Но куда бы я тебя дела в Катькиной квартире? Она сама говорит, что там ногу негде поставить, а у тебя их четыре! Четыре!

Мы помолчали. В дальнем конце темного двора слегка покачивалась на проволоке тусклая лампочка под плоской металлической тарелкой. Кроме нас, здесь не было никого – ни кошек, ни собак, ни прохожих. А может, и были: я не могла разглядеть в темноте, а Бимуля самоотверженно уделяла все свое внимание мне, в ущерб охоте за кошками.

– В общем, я перепутала квартиру.

– У-у-у… – не поверила Бима.

– Честно. Просто перепутала квартиру. Там все дома одинаковые, как зебры в стаде.

Собака смотрела недоверчиво: это не укладывалось в ее понимании. Она словно говорила: «А понюхать? Ведь Катькина квартира пахнет Катькой. Как можно спутать такие вещи? Сказать тебе, чем пахнет от Катьки? Пожалуйста. От Катьки остро пахнет…»

– Стоп, стоп, Бимуля! – я решительно прервала собачьи откровения. – Я не желаю знать ничего такого. Во-первых, Катя моя подруга. Для меня она пахнет духами «Клема». А во-вторых, мне все равно не учуять всего того, что чуешь ты. У тебя нос вон какой. И усы. Ты видишь у меня усы?

Собаченция вздохнула с явным сожалением. Усов у меня действительно не было.

– Ну вот. Они там пили бормотуху. А потом… потом… – я взяла Биму за ухо и шепнула туда, чтобы не услышала ни одна другая живая душа. – Потом я их убила. Всех троих. Я в этом почти уверена.

Бима нетерпеливо дернула ухом. Думаю, в это мое сообщение она не поверила вовсе. Да и кто бы поверил? Сама-то я верила?

– Послушай, не сбивай меня с мысли, – сказала я, отстраняясь. – Понимаю, это звучит невероятно. Как может слабая перепуганная девчонка справиться с тремя здоровенными жлобами… Хотя нет, жлобов там было два, а третий – дед лет шестидесяти. Уголовный такой, весь в татуировках. Но он выглядел еще опасней тех двух. Вот с таким ножом… Но я приказала им сдохнуть, и они сдохли, все трое. Можешь себе такое представить?

Бимуля соскочила со скамьи и потянулась. Моя собака отказывалась мне верить! Вот ведь сучка! Видано ли такое?

– Ну, как хочешь, – сердито проговорила я. – Хочешь – верь, не хочешь – гуляй! Обойдемся без хвостатых.

Еще раз качнув ушастой башкой, Бима потрусила в глубь двора. Наверно, решила еще раз перепроверить результаты обследования фонарного столба. Обидно, что и говорить. А с другой стороны, могла ли я винить ее в проявленном недоверии? Ведь не исключено, что все это – плод моей буйной фантазии. Мама утверждает, что такой фантазерки, как я, свет не видывал. К примеру, только что я вообразила, что веду диалог с бестолковой псиной. А на каком основании, спрашивается? Разве она может ответить – ответить словами, человеческой речью, а не зевками, кивками, толчками, лаем, утробным урчанием, то есть всеми этими бессмысленными знаками, которые я сама же и истолковываю? Нет, не может. Значит, велика вероятность того, что я всё это нафантазировала, весь диалог от начала до конца. Так? Так. Точка, конец сообщения. Тогда, может, и с тремя трупами то же самое? Фантазия – и дело с концом, не о чем беспокоиться…