— Но… — Нэнси приподнялась на локте. — А ты захочешь усыновить ребенка?

— Может быть, — с опаской ответил он.

— Сам по себе?

— У самого меня это не получится.

Или получится? Почему он так ей ответил? При этом его ошарашила ее реакция — то, какие чувства отразились на ее лице.

— Ты что, собираешься это делать вместе со мной?

— Почему бы и нет?

— Ты это серьезно?

— Ты же знаешь, что ты — женщина моей жизни.

— Поверить не могу, что ты мне такие вещи говоришь. — Она упала к нему на грудь. — Но для этого нам надо будет пожениться, ведь так?

— Может быть, и нет.

Молчание. Он понял, что Нэнси не решалась глубже вдаваться в эту проблему.

— А кого тебе больше хочется — мальчика или девочку?

— Наверное, девочку.

— Новорожденную?

— Таких сразу же разбирают.

— А сколько же ей должно быть лет?

— Лет семь, — сказал он. — Может быть, восемь.

— Такую большую?

— Ну, это я так, навскидку.

А что, совсем неплохая мысль — привлечь к этому делу женщину… Она воплотит в себе фигуру матери, которая сможет дать ребенку то, что сам он дать не в состоянии. Как неожиданно разворачиваются события, но… чему быть, того не миновать. Рон не мог не признать, что ход этих событий отражал самые лучшие побуждения, которые несла с собой его любовь. Какое-то время он пытался взглянуть на самого себя в свете благородства собственных побуждений. И только тут до него стало доходить, на какие жертвы он себя обрекает. Новые мысли настолько смутили и возмутили его, что он встал с постели, сказав Нэнси, что забыл запереть дверь в подвал, и вышел из спальни.

Ему удалось прийти в себя, только когда он спустился на первый этаж. Он никому не желал зла. Ему всего лишь хотелось освободить и защитить девочку. И в этом ему поможет Нэнси. Он не мог не признаться в том, что без ее помощи шансов у него почти нет. Надо ли ему сейчас посвящать ее в свои планы? Он огляделся. А почему бы и нет?.. Да, но вдруг она кому-нибудь проболтается? Его даже пот прошиб от страха. А что, если она уже сейчас треплется обо всем по телефону с одной из сестер или с этой зловредной своей подружкой — Энджи? Он медленно стал подниматься по ступенькам наверх.

В субботу по утрам Силия давала уроки игры на пианино — сначала Рэчел, потом — в обмен на сигареты со скидкой — матери Леонарда Вонга, а после этого и самому Леонарду. Сегодня, правда, Вонги уехали на какое-то семейное торжество, и Силия решила, что, чем страдать в душной квартире, лучше они с Рэчел сделают у Энджи педикюр. Подруга Силии Лора вот уже пару лет настоятельно ей это рекомендовала.

Если верить Лоре, Энджи работала моделью, перед тем как ей открыл бизнес ее приятель из мафии; он и поставлял, по словам Лоры, выглядевшие как настоящие руки и ноги, выставленные на витрине. Еще она говорила, что там работают камбоджийские девушки, которые толком по-английски и пары слов связать не могут, а потому зарплата у них нищенская, и им принято давать приличные чаевые. Посетители заведения были самые разные: матери-одиночки, проститутки, обеспеченные домохозяйки, деловые женщины, голубые мужчины и мужчины с Ближнего Востока.

— Это и есть настоящий Кэббеджтаун, — говорила при этом Лора. Тем самым она хотела подчеркнуть, что в Кэббеджтауне нет ничего типичного.

Парашютики одуванчиков с заброшенного двора дома, где сдавались меблированные комнаты, плыли над изгородью, чтобы приземлиться на безукоризненно подстриженную траву перед большим особняком. Дешевые магазины стояли стенка в стенку с четырехзвездными ресторанами. На том отрезке улицы Джеррард, где был расположен салон Энджи, под вывеской пончиковой находился притон торговца наркотиками, далее шли бакалейная лавка выходцев из Индии, тамильский ресторан, китайская аптека, где в основном продавали лекарственные травы, лечебница хирурга, в которой делали косметические операции и инъекции ботокса, и таинственный, всегда закрытый магазинчик под названием «Белинда» — в витрине этого магазинчика были выставлены куклы, парики, жезлы женщин-тамбурмажоров, участвующих в военных парадах, и чопорные, отделанные рюшем и оборочками платьица для девочек, причем эта экспозиция всегда оставалась неизменной.

Витрина салона Энджи на этот раз пустовала — рук и ног не было. Не успев переступить порог заведения, Рэчел спросила крупную, эффектную женщину, сидевшую за стойкой при входе, — по всей вероятности, Энджи, — куда они подевались.

— Мне пришлось их убрать, — ответила Энджи. — Здесь такая жара, что они бы расплавились.

— Они что, из воска? — спросила Силия.

— Нет, настоящие, — рассмеялась Энджи, увидев, как расширились глаза Рэчел. — Почем мне знать, из чего они сделаны? Из воска… или из пластмассы. Ну, дорогие дамы, что мы сегодня будем делать?

— Обычный педикюр, — ответила Силия.

— Мы играем на пианино, поэтому ногти стрижем себе сами, — уточнила Рэчел.

— Понятно.

Они выбрали себе цвет лака (Силия — темно-фиолетовый, а Рэчел — бледно-розовый), потом прошли за Энджи, постукивавшей по полу высокими каблуками босоножек и покачивавшей необъятными ягодицами, мимо маникюрных столиков в заднюю часть салона. Народу там было не так уж и много: занятыми оказались лишь два из нескольких откидных кожаных кресел — в одном сидела негритянка, которой на вид можно было дать лет сорок, в другом — темнокожий бородатый мужчина в тюрбане.

Энджи показала Силии и Рэчел, куда им садиться, потом, обратившись к мужчине, спросила:

— Ферозе, дорогой, тебя здесь вниманием не обделяют?

Мужчина оторвал взгляд от установленного под потолком в углу помещения телевизора, звук которого был выключен, и с самым серьезным видом ответил:

— Мне не на что пожаловаться.

Силия и Рэчел сняли обувь и поставили ноги в ванночки.

— У тебя очень длинные пальчики на ногах, — сказала педикюрша и улыбнулась. Ей хотелось сделать девочке комплимент. — И очень симпатичные, — добавила она, поправив прическу.

— Благодарю вас, — тихо ответила Рэчел. Она выслушивала комплименты снисходительно и немного печально, как ребенок принимает в подарок игрушку, которая у него уже есть.

— Женщины тратят кучу денег, чтоб у них был такой цвет волос, — сказала негритянка. Она сидела напротив Силии и Рэчел. — Такой блондинисто-медовый.

— Она хочет сделать себе пурпурные пряди, — заметила Силия.

— Не надо, не надо, это ей совсем ни к чему! — чуть не вскрикнула женщина.

— Нет, я уже больше не хочу, — сказала Рэчел, бросив в сторону матери укоризненный взгляд.

— Да, тебе лучше оставить все как есть, — согласилась негритянка.