— А как же наш бешеный? И девка дурная с блаженным пареньком? — спросил Червь, нахмурившись.

— Нашел о ком думать! — фыркнул Гидра.

— Бешеный о себе и сам сможет позаботиться, — перебил его Дарий. — а Птице с пареньком вряд ли что угрожает — они же не называли себя спасителями Внешнего круга!

Развернувшись к столу, он задул последние свечи.

— Уходим через верхнюю смотровую площадку к западной башне, а оттуда через пролом — прочь из города! — решительно заявил он, и в этот раз его голос наконец-то прозвучал так, как должен звучать приказ.

А с улицы между тем донеслось еще пока слабое восклицание:

— Да пребудут с нами акады! — прокричал кто-то из проснувшихся горожан. — Да прославится небесный орел!..

— Слава акадам! — подхватили хвалу несколько других нестройных голосов. И через мгновение уже громче и уверенней возглас повторился. — Слава акадам!!!

И эти голоса были такими радостными!

Люди искренне верили: вот теперь-то им точно больше ничего не угрожает. Ведь двенадцать колен наконец-то услышали об их бедах и пришли на зов, чтобы защитить своих подданных!

Они думали, что теперь все будет хорошо, и для Внешнего круга наступит долгожданный золотой век, отблески которого им виделись в пламени факелов и сиянии стягов.

Горожане просто не знали, что Внутренний круг никогда не отправляет представителей всех двенадцати колен на защиту кого бы то ни было. Так выглядят только карательные отряды.

Но откуда им было об этом знать?

Ведь еще никогда носители акад Внутреннего круга не снисходили до самого Уршу...

Грохоча сапогами, Дарий с двумя дингирами выскочили прочь из каморки на вершине башни и бросились вперед по узкому темному коридору, к подъему на верхнюю открытую площадку, огороженную зубчатым краем.

— Быстрей, быстрей! — приглушенным голосом подгонял Дарий. Он первым взметнулся по лестнице к люку и толкнул его руками. В лицо пахнуло морозом. Выбравшись наружу, Дар скользнул к зубчатой стене, стараясь не греметь подбитыми каблуками, и глянул вниз, под наружную сторону городской стены.

Отсюда было видно, как к главным воротам не спеша едут небольшие группы воинов в красных доспехах — по четыре-пять человек. И позади каждой группы, связанные по рукам, с непокрытыми головами и без плащей, на веревках тащились стигматики в одежде заставных.

— Я никого не предавал!!! — хрипло кричал один из связанных стигматиков. — Я не предатель! Я всю жизнь сражался во имя акад!..

— Комендант крепости? — изумленным шепотом проговорил очутившийся рядом с Дарием Червь. — Что за чушь происходит?

— Что за чушь, спрашиваешь? А ничего, что они подпустили под самые стены гигантов, половина гарнизона — вылезшие неизвестно откуда фанатики, а сам комендант при принятии решений учитывал мнение носителей какой-то тринадцатой акады? — огрызнулся Дарий. — И это все — наша вина!..

— С этого простенка вниз нам теперь не уйти, а на следующем стоит патруль — что делать будем? Здесь торчать и ждать свою веревку? — раздраженный бездействием товарищей, выпалил Червь.

А между тем сквозь морозную ночь до слуха Дария снова и снова доносился сорванный голос коменданта.

— Я двадцать лет на заставе! Я никого не предавал!!!

И эти выкрики вонзались в Дария, как раскаленные стрелы.

Он не мог оставить этих людей вот так. Уйти, бросив их, как мясо за ворота во время праздника кормления, выкупая чужой смертью собственную жизнь.

Кто-то должен объяснить, что на самом деле здесь происходило! И как приходилось выживать Уршу без поддержки Внутреннего круга, и какой ценой удерживали свой периметр заставные — все это кто-то должен был рассказать аристократам!

Но главное — этого «кого-то» должны были услышать.

А слушать золотые колена умели только равных себе.

— Давай-ка трансформируйся в свою миниатюрную версию, и во весь дух вдвоем с Гидрой прямо со стены валите в Иркаллу, — приказал Дар. — Попробуйте, может, у вас получится найти там Эша. А я постараюсь немного отвлечь войско. Но учтите, у вас будет всего несколько секунд, поэтому не медлить и не колебаться. Все ясно?

Червь открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Дарий не дал ему сказать ни слова.

— Все, пошли! — скомандовал он.

И тут же выпрямился, расправил сияющие стигмами плечи и, подбежав к башне в конце открытого перехода, легко спрыгнул на землю.

Ряды красных всадников встревоженно дрогнули.

— Я — Дарий из Гашананны! — во всю глотку прокричал Дар. — Лишенный стигмы акады, приговоренный Внутренним кругом и изгнанный на передний край круга Внешнего! Как свободный стигматик, я требую встречи с моим братом, Руфином из Гашананны!

За минувшую неделю в Иркалле намело столько снега, что если бы Эш ехал не на гиганте, а на обычной лошади, то из сугробов выглядывала бы только ее голова. А верхом на могучей шее тура даже подошвы сапог не касались обжигающе холодного зимнего покрова.

Разглядывать силки больше не было необходимости — тур, на котором ехал Эш, сам прекрасно знал, как и куда идти.

Дикое зверье от морозов как-то присмирело и попряталось, и Эшу приходилось прикладывать усилия, чтобы добывать пропитание. Развести приличный костер становилось все трудней из-за глубокого рыхлого снега и пустынных мест вокруг без единого деревца.

К счастью, Эшу не требовался огонь, чтобы согреться: энергия духа позволяла ему поддерживать себя в более-менее комфортном состоянии. А прильнув к мохнатой, мерцающей многими стигмами спине тура ему становилось еще теплей, почти как на прогретой у очага перине.

Сложней было решить вопрос с приготовлением пищи. Эшу пришлось научиться морозить тонкие ломти мяса и есть прямо так. Конечно, это было не так вкусно, как горячая похлебка со свежей лепешкой и маслом, но со временем он привык и специфическое блюдо даже стало ему нравиться.

Жаль только, что соль осталась у издохшей лошади в седельных сумках.

Засыпая под монотонное движение своего гиганта, Эш все чаще видел во сне уютный очаг, обжигающую можжевеловку в кружках улыбающихся Ларса, Дара и Шеды. Иногда ему снилась Айя — но такие сны обычно были тревожными и плохо заканчивались.

А еще ему как-то привиделось сквозь дрему то самое злосчастное письмо и приглушенный голос возле уха, предвещающий предательство.

Вот только голос почему-то принадлежал Аварре. И когда Эш проснулся, ему еще долго мерещилось на щеке теплое дыхание проклятого старика.

А Ворон по-прежнему не откликался на зов, и в конце концов Эш перестал его звать. Он снова научился слушать тишину — как в детстве, когда ему в качестве обучения приходилось выживать в одиночку по нескольку недель к ряду.