Фернандо сам прислуживал за столом. Но даже он, несмотря на своё довольно крупное телосложение, передвигался бесшумно и незаметно, как кошка, надеясь, что хозяин не станет обращать на него внимания.

Над домом Агиларов нависли грозовые тучи.

И только Морис был вполне доволен, если не горд, ведь его ловушка удалась на славу, клетка захлопнулась и птичка попалась. А значит, он не зря ел свой хлеб сыщика, и, судя по взглядам слуг, уже заслужил их уважение. Хотя может быть ещё и потому, что Эмерт или Эмили никогда не вызвали у них особой любви.

— Не будь таким довольным — это раздражает, — буркнул Виго, глядя на то, как Морис расправляется с омлетом и спаржей.

— Согласись, нет повода не порадоваться, хефе, — ответил Морис, намазывая хлеб маслом.

У сыщика, который не был ранней пташкой, для сегодняшнего утра оказался отменный аппетит.

А вот Виго спал плохо. Вернее, половину ночи он не спал. Он бродил из угла в угол, пытался отвлечься, работая над чертежами, но что бы он ни делал, в голове крутилось только то, что произошло этим вечером.

Он перебирал мысленно все слова и фразы, всё, что было сказано между ними. Он вспоминал обстоятельства их знакомства и то, как они вместе вели расследование, как работали, тот танец и фиесту, и злился на себя всё больше и больше.

Как же можно было быть таким болваном?!

Ведь и мейстер Фернандо ему говорил, и дон Диего, и Морис… У каждого, конечно, были свои замечания к его помощнику или помощнице, но все вместе они подавали слишком много знаков. А он их не замечал. А ведь должен был! Это было так очевидно.

Но это всё эйфория. И его беспечность. Жизнь на севере сделала его слишком доверчивым. А ведь в Акадии люди подозрительны друг другу, здесь в свой круг не допускают кого попало. Но он был ослеплён и отравлен. Он сам впустил в дом эйфайру вопреки всякой логике и здравому смыслу.

А теперь он должен очиститься от эйфории, снова обрести ясность ума и способность мыслить рационально и логически.

Ониксид должен помочь. И ему, конечно, какое-то время будет плохо. Его тело будет требовать новую порцию эфира, но потом это пройдёт. Просто нужно держать себя в руках. Нужно сосредоточиться на чём — то важном, например, закончить расследование, а не думать всё время о том поцелуй в тёмном проулке.

Но думалось почему — то о нём…

И одна мысль не давала покоя — неужели эйфория настолько неотличима от подлинных чувств? Она не похожа на действие тех дурманящих трав, которые нюхают и курят в притонах Нижнего яруса. Она не затуманивает сознание, не погружает в мир иллюзий, наоборот, она будто делает настоящий мир красивее, ярче, придаёт сил и стремлений, делает тебя счастливее, ничего не требуя взамен.

И, насколько он знал, в оплату этого из человека уходит жизненная сила, но не чувствовал себя разбитым. Наоборот, последние дни он чувствовал себя, как никогда сильным и бодрым. А ещё его и правда отпустила та мучительная головная боль, которая отравляла всю его юность с двенадцати лет и до отъезда на север.

А ещё, он заметил за собой одну странность, которой пока не нашёл никакого объяснения. Он стал осязать ложь. Это была какая — то новая способность, и она не отпускала его, а лишь нарастала с каждым днём, и Виго не знал откуда она взялась.

Он стал буквально видеть и чувствовать ложь собеседника, почти так же, как свет фонарей или сквозняк из окна. Он слышал фальшивые вибрации в голосе, замечал подрагивание мышц, суетливое движение пальцев, ему казалось, он стал даже ощущать ложь по запаху. Похожему на тот самый ненавистный запаху ромний, только к нему ещё примешивалась приторная сладость патоки. И глядя за столом на Эмили, задавая ей вопросы, он абсолютно чётко видел в её ответах ложь.

Но она лгала ему и не лгала одновременно, настолько искусно сплетая правду и вымысел, что он изумился. Да кто она такая вообще?! Как можно быть таким хамелеоном?! Как можно вообще вести такую жизнь?!

И когда Эмили призналась в том, что она эмпат, всё встало на свои места.

Он читал об эмпатах. Все эйфайры обладают разными способностями, и эти из них были самыми опасными. Именно потому, что способны мимикрировать, * полностью копируя и отражая нужные эмоции, характер и стиль поведения других людей. Вот поэтому ей так легко было превратиться в Эмерта, а затем в Амалию — девушку с фиесты. Она не просто их изображала, она ими была, отражая для него то, что он хотел увидеть. Но он сам виноват в своих желаниях.

Виго искал надёжного и умного помощника — и он получил Эмерта. где-то в глубине души он, видимо, хотел увидеть обольстительную и коварную аферистку — и он её получил в виде Амалии. Ведь когда — то он влюбился в свою первую жену! Значит, глубоко внутри он всё ещё тосковал по её безумствам и тяготел к подобного типа женщинам. Вот поэтому его желание было так легко отзеркалить. А потом появилась Эмили…

Преданная, умная, воспитанная девушка.

А как она плакала, когда он разоблачил Эмерта! Тогда он поверил в её слёзы, он проникся судьбой бедной и умной девушки, он проникся судьбой их семьи — бежавших на юг роялистов, детей, вынужденных выживать в жестоком мире Акадии. Он даже предложил им перебраться в Вилла Бланко!

И это, как раз то, что он искал в своей невесте. Элизабет, оставшаяся во Фружене, должна была заполнить вот эту его потребность.

Осознание этого стало для него настоящим ударом. Виго и не ожидал, как глубоко эта женщина проникла в его мысли, мечты и потребности.

Святой Ангел Скорбящий, да эйфайры это же не просто зло, это проявление самого дьявола, как сказал бы падре! Потому что так читать в человеческой душе, а потом толкать его на потакание своим слабостям и соблазнам, может только настоящий дьявол.

Проклятье!

А всё было ложью. И танец. И поцелуй. И, кажется, именно это его бесило больше всего. То, что он обманулся в искренности её к нему чувств. Что ей нужен был только бриллиант…

Половину ночи