пытаясь попасть хотя бы в кого-нибудь, а рядом с ним стрелял его боевой товарищ, которому он отдал свою каску и имя которого он так и не успел запомнить.

Легкий свист. Снаряд пролетел между бойцами и угодил в землю всего в нескольких метрах от них. Большинство осколков угодило в БТР, а один из крупных прилетел прямо в каску боевого товарища Матроса спас тому жизнь. Большой горящий кусок расколол каску и изменил траекторию полета, разлетевшись на более мелкие осколки, один из них угодил Матросу в ногу. Ударная волна не позволила бойцам остаться на ногах. Это была очередная контузия Матроса.

Свист в ушах, непослушное тело, непонимание происходящего, тошнота и непреодолимое желание унять боль во всем теле. Где-то далеко слышались взрывы и залпы снарядов, но и они понемногу начали стихать. Матрос вскоре пришел в себя, подполз к боевому товарищу и перенес его за БТР, чтобы укрыть от снарядов.

Он вновь поднял свой пулемет и начал было стрельбу, но увидел, что загорелся БТР. Боец снял треснувшую каску со своего товарища, насыпал в нее земли и одним броском погасил разгорающийся пожар.

По воле судьбы или по случайному совпадению, артиллерийский обстрел внезапно прекратился.

«Костя…»

Около десяти бойцов остались на посту, с которого открывался вид на оккупированную Мариновку, и Матрос, Вэл, водитель сгоревшего БТРа и еще несколько бойцов пошли в поле, чтобы найти Костю или какую-то технику.

Матрос пробирался по проросшей пшенице и приближался к сгоревшей бронемашине. В душе боец чувствовал, что Кости уже нет, но нужно было убедиться наверняка.

БТР был еще очень горячим. Один из бойцов открыл люк и посмотрел вовнутрь. Глаза его наполнились ужасом, а к горлу подошла тошнота. Он спрыгнул с машины, и в ту же секунду его выворотило наизнанку.

— Что там? — спросил Матрос.

— Костя.

Матрос закрыл глаза и сильно сжал их, потирая рукой лоб. Нужно было достать тело. Боец залез на БТР и замер. Он был готов вытащить тело, но не был готов увидеть то, что увидел внутри. Всюду была запекшаяся кровь, а в центре лежало почерневшее, почти без кожи, мертвое тело.

Боец сдержал тошноту. Его поглотила ярость от того, что произошло с Костей.

— Его надо похоронить, — уверенно сказал Матрос.

— Что? — крикнул водитель сгоревшего БТРа.

— Он был одним из нас. Он православный. Его надо похоронить в земле.

— Да он уже мертв.

— Ах ты, мразь! — крикнул Матрос, спрыгнул с машины и практически на бегу изо всей силы врезал водителю правым коротким апперкотом, затем схватил пулемет и приставил дуло к виску водителя.

— Из-за тебя Костя погиб. Из-за тебя, мразь! — кричал Матрос. — Давай тебя тут пристрелим и кинем в БТР. И всем тоже будет плевать на тебя.

Матрос не сдержался и, перехватив пулемет, снова ударил уже сломленного и плачущего от боли жалкого человека.

— Его нужно похоронить. Принесите кто-нибудь тряпки. И побольше.

Матрос не был командиром, но его боевой дух и негласный авторитет подчинили остальных. К нему хотелось тянуться. С ним хотелось быть на одной стороне.

Вновь взобравшись на машину, ополченец осторожно залез вовнутрь, так, чтобы не задеть того, что осталось от Кости. Руки Матроса дрожали, а губы пересохли от жары. Ему было тяжело дышать от увиденного. Ему хотелось кричать. Ему хотелось, чтобы все это оказалось сном.

Он подсунул руки под Костю и начал вытаскивать боевого товарища. Кожа слезала с тела и оставалась на одежде бойца. Кровь вперемешку с обгоревшей кожей оставалась на Матросе. Всюду стоял тошнотворный запах сгоревшего мяса. Боец доставал тело по частям и, не выдержав напряжения, начал кричать. Он орал во все горло, потому что не мог молча вынести весь ужас, представший перед его глазами. Хороший человек и сильный духом боец. Таким успел узнать Матрос Костю, а теперь останки мертвого товарища расползались по его форме.

Боец находился в какой-то другой реальности. Его взгляд не был похож на человеческий, скорее напоминал взгляд зверя. Человеческие ощущения затаились где-то глубоко. Хотелось не видеть всего происходящего.

Матрос не запомнил, как он достал тело, как выкопал яму и как похоронили Костю. Он долго сидел у могилы, чтобы прийти в себя и до конца осознать, где он оказался. Мелкий осколок ныл в ноге, а легкие царапины на лице щипали под струящимся потом. Боец потерял в тот момент страх. Его переполняло чувство мести и ненависть к тем, кто пришел сюда, чтобы отобрать у Донбасса свободу. Матрос сидел и глубоко дышал, пропуская через себя всю злость, которая накопилась в его душе. Он сидел и почти не слышал, как начались новые раскаты вражеской артиллерии.

Спустя некоторое время рядом оказался боевой товарищ из отряда:

— Матрос, пришел приказ от начальства. Нужно захватить всю Мариновку.

Глава 6

Гул БТРа затягивал в пучину мыслей. Впервые Матрос ничего не контролировал в своей жизни. Даже свои эмоции. Он обнаружил в себе ощущение, которое в студенческие годы сопровождало его каждый день.

Все было как тогда: новые города, новые люди, никакой ответственности, и кажется, что горы преодолимы и море по колено. Матросу нравилось это ощущение и, наверное, только сейчас, проведя параллель со студенчеством, он понял, почему. В молодости ты принадлежишь сам себе. Каждый новый шаг может стать ошибкой, но также может оказаться величайшей удачей в жизни. Эксперимент, пропитанный авантюризмом и экстримом. Ты не можешь контролировать что-то и уже не хочешь, чтобы контролировали тебя. Энергия бьет ключом, и внутри есть жгучее желание жить. Вырастая, люди думают уже об определенности, конкретности в жизни. Хотят больше точек опоры. Пытаются контролировать все: жену, карьеру, детей, тем самым забирая у жизни ту прежнюю, авантюрную ее часть, переводя множество своих поступков в режим автопилота.

А как можно контролировать жизнь здесь? Сейчас ты есть, но вдалеке просвистит мина — и тебя уже нет среди живых. Матрос же хотел жить как никогда.

«Прямо как в молодости, но опасней», — подумал боец и слегка улыбнулся, находясь по-прежнему где-то внутри себя. В таком же состоянии он слез с БТРа и начал двигаться за отрядом. Все это могло продолжаться еще очень долго, если бы те мины, о которых только что думал Матрос, не начали падать в десяти метрах от ополченцев.

Боец пришел в себя и сразу же пригнулся.

— Командир! Что делать? — крикнул кто-то из бойцов.

В поселке никого не было. Люди пытались покинуть зону конфликта, спасая детей и драгоценности. Кто-то бежал на границу с Россией, а кто-то