Том ответил не сразу.

— Наверное, просто жить. Меня это вполне устроит. — Он глубоко вздохнул и повернулся к ней. — А ты?

— А я мечтаю о многих вещах, причем обо всех сразу! — воскликнула она. — Хочу, чтобы была хорошая погода, когда мы пойдем на пикник воскресной школы. Мечтаю — только не смейся! — чтобы у меня был хороший муж и много детей. Чтобы когда-нибудь в окно нечаянно угодил мяч и разбил стекло, а из кухни доносился вкусный запах готовящейся подливы. Девочки будут петь рождественские песенки, а мальчишки — гонять в футбол… Не могу представить, как можно жить без детей. А ты можешь? — Она помолчала. — Но это все в будущем. Не хочу быть, как Сара.

— Как кто?

— Моя подруга Сара Портер. Раньше она жила на нашей улице. Мы вместе играли в дочки-матери. Сара была чуть старше и всегда оказывалась матерью. А потом… — нахмурилась она, — в шестнадцать лет она оказалась в интересном положении. Родители отправили ее рожать в Перт, подальше от любопытных глаз. И заставили сдать малыша в сиротский приют. Они заверили, что его обязательно усыновят, но у малютки оказалась врожденная косолапость.

Потом она вышла замуж, и о ребенке все забыли. И вот однажды она попросила меня съездить с ней в Перт и тайно посетить приют. Он находился совсем рядом с настоящим домом для умалишенных. Господи, Том, ты даже не представляешь, что это за зрелище — толпа лишенных матери детишек! Они никому не нужны, и никто их не любит! Мужу Сара не могла признаться — он бы выгнал ее в ту же минуту. Он и сейчас ни о чем не догадывается. Ее ребенок был там, и она могла только на него посмотреть. Удивительно, но от слез не могла удержаться я, а не она. Одного взгляда на их несчастные маленькие лица было достаточно! Отправить детей в приют — это все равно что сразу в ад!

— Ребенку обязательно нужна мать, — сказал Том, думая в своем.

— Сара сейчас живет в Сиднее, — продолжала Изабель. — И больше мы с ней не виделись.

Эти две недели Том и Изабель виделись каждый день. Когда Билл Грейсмарк решил, что это выходит «за рамки приличий», и сказал об этом жене, она ответила:

— Ну что ты, Билл! Жизнь так коротка! Она умная девочка и знает, что делает. К тому же ты отлично понимаешь, как трудно в наши дни найти парня, который был бы нормальным и не инвалидом. Так что не привередничай…

Партагез был городом маленьким, и она не сомневалась, что при малейшем намеке на нечто предосудительное ей немедленно доложат.

Том искренне себе удивлялся, с каким нетерпением он ждал встреч с Изабель. Ей удалось преодолеть воздвигнутую им стену между собой и окружающим миром. Ему нравились ее рассказы о жизни города и его истории. О том, что французы, выбирая название для селения на стыке двух океанов, остановились на слове «partageuse», потому что в переводе оно означало «охотно делящийся с другими» и еще «добрый, не жадный». Она рассказывала, как в детстве упала с дерева и сломала руку, как вместе с братьями нарисовала на козе миссис Мьюитт красные пятна и сказала ей, что та заболела корью. И еще, понизив голос и с долгими паузами, поведала, как братья погибли в битве при Сомме и как тяжело родители это переживали.

Том вел себя достойно. Партагез был маленьким городом, а Изабель еще совсем юная. Вернувшись на маяк, он, возможно, больше никогда ее не увидит. Кое-кто на его месте наверняка воспользовался бы этим обстоятельством, но для Тома слово «честь» не было пустым звуком. Именно она помогла ему остаться собой и сохранить уважение к себе во время войны.

Изабель вряд ли смогла бы объяснить словами похожее на волнение новое чувство, которое охватывало ее каждый раз при виде Тома. В нем ощущалась некая таинственность, как будто за улыбкой он все время пытался скрыть, что его мысли постоянно витают где-то очень далеко. Ей хотелось достучаться до него. Война научила девушку ценить все, чем она дорожила: в этом мире нельзя откладывать важные вещи на потом, ибо «потом» может так и не наступить. Жизнь может запросто отобрать то, что особенно дорого, а вернуть уже не получится. Изабель не желала упускать свое счастье. И тем более уступать его другим.

В последний вечер перед возвращением Тома на Янус они гуляли по пляжу. Несмотря на то что было самое начало января, Тому казалось, что с момента его появления в Партагезе прошло не шесть месяцев, а уже много лет.

Изабель смотрела на море — солнце спускалось с неба и погружалось в серые воды на самом краю земли.

— Я хотела попросить тебя кое о чем, Том, — сказала она.

— Давай. О чем?

— Ты мог бы меня поцеловать? — спросила она, не сбавляя шага.

Том решил, что из-за порыва ветра неправильно ее расслышал, тем более что она продолжала идти. Подумав, он пришел к выводу, что, наверное, она произнесла слово «тосковать».

— Конечно, я буду тосковать. Но ведь мы увидимся, когда я приеду в следующий раз?

Перехватив ее удивленный взгляд, он засомневался. Даже в сгущавшихся сумерках было видно, как сильно она покраснела.

— Я… извини, Изабель. Я не очень-то силен в словах… в таких ситуациях.

— Каких ситуациях? — пролепетала она, раздавленная неожиданной догадкой. Ну конечно! У него наверняка в каждом порту есть девчонка!

— Ну… при прощании. Понимаешь, я привык к одиночеству. Но и общество людей меня не тяготит. Просто трудно с одного переключаться на другое.

— Тогда я все для тебя упрощу. Я просто уйду! Прямо сейчас! — Она резко развернулась и зашагала обратно.

— Изабель! Изабель, подожди! — Он догнал ее и взял за руку. — Я не хочу, чтобы ты уходила. Уходила вот так! Да, признаюсь, я буду по тебе тосковать! Ты… мне с тобой хорошо!

— Тогда отвези меня на Янус!

— Что? Ты хочешь посмотреть на остров?

— Нет! Я хочу там жить!

Том засмеялся:

— Господи, ну и шутки!

— Я не шучу!

— Ты не можешь говорить серьезно, — не поверил Том, но что-то ему подсказывало, что она не шутит.

— Это почему?

— По тысяче причин, которые с ходу приходят в голову. Хотя бы потому, что на Янусе может находиться только жена смотрителя.

Она промолчала, и он для пущей убедительности кивнул головой.

— Так женись на мне!

Он сморгнул.

— Изз… да мы едва знакомы! Кроме того, мы даже ни разу не поцеловались, раз уж на то пошло!

— Наконец-то! — воскликнула она, будто решение было очевидным и не вызывало сомнений. Потом встала на цыпочки и наклонила его голову к себе. Прежде чем он успел сообразить, что происходит, она поцеловала его. Неловко, но страстно. Он отстранился.

— Ты играешь в опасные игры, Изабель. Не следует целовать первого встречного. Если, конечно, ты не собираешься за него замуж.

— А если собираюсь?!