в постели о расставании не говорим. Но когда он провожал девушку до такси, вернее даже так, когда он захлопывал за ней дверь, он говорил ровно одну фразу.

– Спасибо за все, я тебя никогда не забуду. Нам ведь было хорошо? И ставим на этом точку.

Фраза родилась сама собой, он ее не заучивал, не выдумывал, но она, как стих «про мороз и солнце», в нужный момент сама вырывалась из самой души и произносилась так вдохновенно, что никто в такой правде не сомневался, его любовь вернуть не пытался.

Да, с Лучиком все было по-другому. Ее хотелось опекать, ею хотелось любоваться. Он не мог на нее насмотреться, в его воображении она была всегда, постоянно стояла у него перед глазами, задорно улыбаясь, чуть склонив голову набок. И совершенно не важно, где в этот момент был он сам, где Светлана. Перед глазами постоянно был ее огромный портрет, и сквозь него уже вся остальная жизнь.

Его припорошенный взгляд замечали все. Не заметить невозможно.

– Ты все время улыбаешься. Анекдот вспомнил? – Они встретились с приятелем выпить по кружке пива.

– Нет. Мне просто хорошо.

– Завидую. Я все время жду подвоха.

– Раз ждешь, то придет. Ты же его приманиваешь.

– А так, думаешь, не придет?

– И так, конечно, придет. Реалии нашей сегодняшней жизни. Но все время про это думать – с ума сойдешь.

– А не думать – бизнес потеряешь. Ты поменялся, брат. Все эта переводчица.

И тоже, Виталий не мог о ней не говорить. Раньше никогда не рассказывал о своих женщинах, не было такой привычки. А тут… Советовался, прикидывал, как лучше. Что с ним стряслось? Неужели так можно влюбиться в сорок лет?

– Как раз в твоем возрасте и можно.

– Вроде для кризиса среднего возраста еще рановато?

– Я бы сказал, вспышка перед кризисом.

– Последняя.

– Ну почему? Может, она у тебя в пламя превратится.

– Главное, не сгореть.

– Главное, не обуглиться.

– Ага. Я даже немного боюсь с ней встречаться. Мы же и не разговаривали толком.

– Так и не встречайся. Мечтай себе.

– И тоже нет. Время, понимаешь. Мне уже сорок. А ей сколько? Лет двадцать пять? Нужно успевать. Пытаюсь придумать какую-нибудь небанальную встречу. Но пока – пшик.

– Придумай банальную. Бизнес-ланч в кафе «Пушкин». Если сильно понравится – возьмешь ей десерт по основному меню. А если нет, то деловые переговоры. Чтобы не выглядеть дураком.

Просто бизнес-ланч

Почему-то он нервничал. Впервые в жизни. Виталий понимал: а ведь девушка может и послать, а он столько себе уже нафантазировал. Ох как жаль было расставаться с мечтами и грезами. Хотя он и понимал, что это всего лишь фантазия: лесная нимфа, сруб над обрывом реки. Но как же сразу становилось хорошо от этих мыслей.

Виталий по своей природе был прагматиком, поэтому умел себя останавливать. Даже в мечтах. Он никогда, к примеру, не мечтал иметь кабриолет «Феррари», хотя мог себе позволить. Зачем? Куда он будет на нем ездить? Он всегда мечтал о конкретном. И, как правило, все его мечты воплощались.

Сейчас, впервые в жизни, его одолевал страх. О чем это он? Кто с ним поедет в лес? Какая такая заимка? Короткая встреча по бизнесу. Он же и видел ее каких-то два часа. И за это время ничего, собственно, про нее не понял. И вот поди ты. Загорелся. Ему бы поэтом быть. Им легко. Стих сочинил, на бумагу все чувства самые нелепые и смелые выплеснул – и все. А тут нужно воплощать в жизнь. В какой-то момент он даже подумал: а может, и не воплощать вовсе? Но нет. Это уж и вообще малодушие. И, может, приятель прав? Просто бизнес-ланч. «Пушкин» – это вообще ни о чем. Практически «Макдоналдс» для его круга, там даже знакомых не встретишь. То есть они-то сразу поднимаются на второй этаж и выше, где есть основное меню и не мельтешат перед глазами пафосные гости столицы. Эти залы только для своих. Да, все правильно. Лучше встретиться на людях, где их никто не знает, посмотреть друг на друга со стороны.

Светлана не удивилась телефонному звонку, не спросила, откуда он знает ее номер, и на предложение встретиться-поговорить, мол, есть деловое предложение, ответила положительно. Про дату тоже ломаться не стала. Когда может? Да когда надо, тогда и может, она сейчас свободна. И пришла без опоздания.

Виталий приехал пораньше и занял столик у окна на двоих. Прелести бизнес-ланча – забронировать что-то определенное нельзя. Куда посадят, тому и радуйся. Но если прийти, допустим, к трем часам, то народ уже рассасывается и выбор симпатичного и уютного уголка вполне себе возможен.

Московский китч или все же уют старинного особняка? Сложно сказать. Настоящий особняк с историей рядом, соседнее здание, городская усадьба господина Смирнова. Уж особняк так особняк. Городская усадьба. Как-то Виталий имел честь в том самом особняке отужинать на одном из закрытых банкетов. Ничего вычурного, ничего специального. Богатство и роскошь для жизни. Да уж, и тут Шехтель постарался. Хоть и финансов выделили скромно, но он делал для друга. Тогда дружба мужская, данное слово ценились превыше всего. А еще мужская солидарность. Особнячок-то возводился для любовницы, семья жила на Мясницкой. Жене наплел, что-де московский клуб, давно пора было обзавестись. А то несолидно как-то без клуба. Тут библиотека заморская, тут комната для переговоров, тут для спиритических сеансов, и тоже тема модная и актуальная, все тогда увлекались. А вот тут в каминную рояль прикатим, Шаляпина позовем. И пел сам Шаляпин именитым гостям. Но принимала тех гостей не жена, а Параша. А жена страдала и тихо ненавидела. На Виталия особняк произвел двоякое впечатление. Огромный домина поразил масштабами и отделкой, с другой стороны, не было там света. Только тьма и морок. Куда ж без него? Укокошили ту Парашу. Как? Почему? Никто и не знал. И тело молодой женщины так и не нашли. А после в дом победоносно въехала жена. Вот и весь сказ. Про то, как тяжело живется мужику на белом свете. Крутись, вертись, всем угождай, всем должен. И в вечном страхе. Расслабиться некогда. М-да, как там у Пушкина в эпиграфе к «Евгению Онегину»? «И жить торопится, и чувствовать спешит». Спасибо маме-филологу. Кое-что помнил. И даже то, что строчки эти позаимствовал Пушкин у Петра Вяземского.

В «Пушкине» чувствуешь себя легко и бездумно. Видимо, в этом здании никто не умер, во всяком случае никого не убили, не отравили. Дом