Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я его убила? – спросила Марина.
– Моя ж ты дорогая, если бы это было так легко… Когда мы подошли, он уже встал со своей царапиной на башке и собирался тебя схватить. Вон, ведут в наручниках, рычит, сволочь. Девочку ребята отвезут домой. Она нам многое рассказала в деталях. Ребенок продвинутый. Я звонил: мать уже дома с новым братиком. Рыдает. Говорит, что завтра купит дочери мобильный телефон, и они все теперь будут ходить только вместе, включая новорожденного. Ты не переживай за Надю, мне показалось, что ее мама – очень добрая тетка, просто не без тараканов. И, возможно, без денег. А тебя я везу в больницу, вид у тебя страшнейший, первый раз такое говорю женщине.
– Сережа, я тебя умоляю, пожалуйста: домой. Я только там могу прийти в себя. Я согласна куда-то заехать, чтобы снять побои для суда. Конечно, я во всем приму участие. Но сейчас я могу умереть, если не лягу на свою кровать.
– Ладно. Отвезу тебя к эксперту Масленникову, он за минуты все оформит. И, главное: он не просто тебя поймет, но ему твоя неадекватность покажется нормальной. Но времени у меня в обрез. Криминал не дремлет.
Марина и Надя пошли к разным машинам, но девочка вдруг вырвала руку из ладони офицера и бросилась к Марине. Так крепко обняла, так горячо что-то шептала, что если бы Марина не теряла сознание от слабости, наверное, вцепилась бы в ребенка и потащила бы к себе. Но Сергей аккуратно их разъединил:
– Все, скажите «до свидания» и оставьте друг друга в покое. Неужели не устали за день? Завтра увидитесь. Если на то пошло, я сам привезу к тебе Надю. А пока пусть валит домой: братику сюрприз будет. Не каждому при рождении сразу так везет: не сестра, а фильм ужасов с доставкой на дом.
С экспертом Масленниковым все неприятности с осмотром и показаниями на самом деле прошли быстро и почти комфортно. И – да, Марина чувствовала, что ее понимают. Он обработал ее раны, сделал уколы от инфекций и болеутоляющие и дал с собой таблетки для сна.
Сергей привез Марину домой, довел только до ванной:
– Помойся, как сможешь, только в зеркало старайся не смотреть. И сразу спать: надеюсь, Александр Васильевич дал тебе качественные колеса. Телефон не выключай и положи рядом: утром у нас созвон. Будем вместе выбираться из потрясения и депрессии, без которых у тебя никак не получится. Это я по обильному опыту говорю. Ты слишком нежная для подобных испытаний.
– Нет, – слабо возразила Марина. – Я как раз папин дочь. Он хотел мальчика.
Но когда за Сергеем захлопнулась дверь, когда Марина совершила долгое и мучительное путешествие из ванной до кровати, она даже таблетки не стала пить: знала, что не помогут. Папин дочь терпит ужасный крах, и нет конца беспомощности, тоске и уверенности в опасности и жестокости этого мира. Сердце то колотилось, то замирало, временами обещало разорваться. Электронные часы показывали два часа ночи. А она зачем-то без всякой цели взяла с тумбочки телефон. И опять, практически без участия сознания и воли, нажала один контакт.
– Да, – сразу произнес совсем не сонный голос бывшего мужа Кирилла. – Я слушаю тебя, Марина. У тебя ничего не случилось?
– У меня все случилось, Кирилл. Ты можешь сейчас приехать?
– Разумеется, – произнес он. – Уже еду.
И только после этих слов Марина поняла, что ни на секунду не допускала мысли, что рядом с Кириллом может быть другая женщина. Жена. Да господи. У него уже полно детей может быть.
Он вошел со своим ключом: Марина его не отбирала. Он не возвращал. Наверное, для такого случая: если что-то произойдет. Подошел к кровати, посмотрел на ее лицо-рану, осторожно поцеловал в плечо.
– Ничего, что я позвонила так поздно? – спросила Марина.
– Нормально. Я один, если ты об этом.
Той ночью Марина пила какао, точно такое, как готовила ее мама, – с пенкой из взбитых сливок. Кирилл запомнил. Он кормил ее с руки крошечными кусочками теплого тоста с сыром. А когда она неловко повернулась и застонала от боли, Кирилл не просто обнял ее, он окружил ее всем своим крупным, надежным и уютным телом. Только он мог снимать боль прикосновениями больших ласковых ладоней. Только ее боль.
И Марине на заре ее сороковника, рубежа женского прозрения и главных открытий, стало наконец совершенно очевидно одно. Женщине для полного покоя и высшей гармонии с самой собой нужен единственный человек. И он не обязан быть ни особенным, ни героем, ни гением, ни победителем. Он просто свой. Родной до каждой клеточки кожи, до следа запаха на рукаве пиджака. Его невозможно никем заменить, и он не может принять другую, ту, которая, возможно, лучше и моложе. И при нем можно наконец заплакать от боли, которая вернулась. Зареветь, как при маме. Как для папы, чтобы поносил на руках. Кирилл ее и покачал в нежных ручищах, как своего обретенного младенца.
С утра Кирилл отпросился с работы и притащил продукты по списку Марины. Она встала и, пошатываясь, принялась готовить праздничный обед. Сергей Надю привезет после школы. Им двоим есть что праздновать: они живы.
Гости явились на час раньше, чем договаривались, но обед был почти готов. Сергей с непринужденностью и обаянием неисправимого нахала отобрал у Кирилла единственную бутылку пива, завернул в салфетку три «киевских» котлеты, несколько кусков хлеба и торжественно заявил:
– Едем брать «авторитета». Боюсь, он нас не покормит. Надю вечером забрать?
– Нет, – ответил Кирилл. – Я сам ее отвезу.
Надя ела с большим аппетитом, потом спросила: может ли она что-то захватить для мамы. После обеда они с Мариной пошли на кухню, где Марина разложила в судки все, что осталось от обеда.
– Надюша, я хочу тебе кое-что серьезное сказать, – произнесла она. – Мы очень сблизились во время нашего испытания. Ты показала себя прекрасным человеком. Ты ведь спасла мне жизнь.
– А ты мне, – радостно ответила Надя.
– Значит, мы в расчете. А теперь о серьезном. У меня очень напряженная работа, семья, которую я люблю. Дочь и мама сейчас в Болгарии, но мы на постоянной связи. Они – главные в моей жизни. У меня есть муж, как ты видишь.