– Да, готов! – крикнул я. – Для начала я возьму две лепешки тако, два буррито и две лепешки тостадос.

– Это все?

– Еще большая кола и два буррито с бобами.

– Что-нибудь еще?

– Пожалуй, все.

– Заплатите, пожалуйста, в том окошке.

Я выудил измятую двадцатку из кроссовки и радостно зашагал к окошку выдачи заказов. Однако девушка внутри выглядела не слишком приветливо.

– У вас есть машина? Здесь нельзя заказывать еду в окошке для водителей, если вы не на машине.

Я внимательно смотрел на нее, она была еще совсем ребенком. Уверен, управляющий вбил ей в голову это правило. Да и вряд ли я вызывал доверие своим видом. Но она была внутри и стояла между мной и моими лепешками. Ситуация требовала применить все приобретенные на работе навыки учтивости и дара убеждения. Я пустил вход свою самую обаятельную улыбку.

– Я вас понимаю, – спокойно сказал я, выражая согласие. – Но не могли бы вы закрыть на это глаза один-единственный раз в данном конкретном случае? Я больше так не буду, обещаю.

Она пристально посмотрела на меня снизу вверх, обвисшие трусы потерлись и выглядели поношенными.

– Зря стараетесь.

– Послушайте, у меня есть деньги, и я вижу свой заказ. – Я все еще улыбался и пытался убрать истерические нотки в голосе. – Давайте быстро провернем сделку и поставим на этом точку. Никто никогда не узнает об этом.

– Прошу прощения, сэр, но, если мы сделаем для вас исключение, придется всем, у кого нет машины, разрешать делать заказ через окошко для автомобилистов.

Интересно, о чем она вообще? Я огляделся. Больше не было ни одного тридцатилетнего человека в нижнем белье, который пытался бы купить еду в автомобильном окошке Taco Bell посреди ночи.

Я снова показал ей купюру.

– Пожалуйста, можно я заберу свой заказ, а вы оставите себе сдачу?

– Доброй ночи.

– Но…

И она исчезла из окошка.

– Есть! – стонал я. – Мне нужно поесть!

В этот момент к окошку подъехала машина – солидный Oldsmobile последней модели. Водитель средних лет азиатской внешности опустил стекло, и я подковылял ближе. Увидев меня, он удивился, но не испугался, а это хороший знак.

– Послушайте, я очень голоден, – сказал я ему приглушенным голосом, чтобы меня не услышала Хельга – фашистка из Taco, – а меня не хотят обслуживать. Мне нужно проехать с вами в машине мимо окошка.

– Где ваша машина? – спросил он.

– Моя машина в Сан-Франциско.

– Вы хотите уехать в Сан-Франциско?

– Нет, я просто проеду с вами мимо окошка и заберу еду.

С ним было нелегко договориться.

– Если вы провезете меня, я заплачу за ваш заказ.

Он чуть не лопнул от смеха.

– Вы заплатите? Вы сумасшедший!

Он продолжал смеяться и махнул, чтобы я садился на пассажирское кресло с другой стороны. Я не хотел, чтобы Хельга меня снова увидела, поэтому проскользнул на заднее сиденье и притаился там в надежде, что меня не видно.

– Поиграем в такси? – ухмыльнулся он. – Хорошо. Я водитель такси. Что будете заказывать?

– Закажите мне восемь лепешек тако, – тихо сказал я.

– Восемь лепешек! – воскликнул он. Я показал ему рукой, чтобы он говорил тише.

На протяжении всего их диалога Хельга выглядела так, как будто что-то подозревала, но он отлично справился. Был один деликатный момент, когда я передал ему измятую банкноту, а он отдал ее девушке в окошко. Она нахмурила брови, глядя на нее, и я видел, что она задумалась, где и когда она могла видеть банкноту. Я замер.

Наконец с явной неохотой она взяла деньги и отдала благословенные пакеты с едой.

Когда мы тронулись, мой водитель радостно захихикал.

– Ну ты псих! – то и дело повторял он. Он подъехал на ближайшее место парковки и выключил двигатель. – Будем есть сейчас?

Интересно, кто был этот парень? Какой по счету день он в одиночестве ест мексиканскую еду на стоянке? Была ли у него какая-то цель? Почему он захотел подобрать незнакомца?

Но мне было пора, поэтому все вопросы так и остались без ответов.

– Я не могу остаться, – сказал я, выходя из машины. Я обошел машину, подошел к его окну, и он протянул мне пакеты с едой.

– Ты сумасшедший, – улыбнулся он. – Сколько я тебе должен?

– Нисколько, – я улыбнулся в ответ, – ты тоже сумасшедший. Спасибо.

Мы пожали друг другу руки, и я побежал по дороге, удаляясь все дальше и на бегу разворачивая тако.

Есть на бегу было довольно непросто: я жевал и в тот же момент вдохнул, и мне в горло попал крупный кусок помидора. Какое-то время мне казалось, что я вот-вот задохнусь, но вместо этого внезапно чихнул, и помидор комом буквально выстрелил через ноздрю. Плотный слой сметаны послужил смазкой, и в носу осталась кислая слизь.

Палец на ноге болел невыносимо. Забавно, что боль была волнообразной – то отступала, то снова приливала. Иногда нога от боли пульсировала так сильно, что я практически не мог на нее наступать всем весом. А затем она стихала и была едва уловима. В конце концов у меня онемела вся передняя часть стопы.

Я бежал все дальше на юг вдоль полуострова, на котором располагался Сан-Франциско, городской пейзаж постепенно сменялся покатыми прибрежными холмами. Мой путь лежал вдоль них на запад, и вскоре я увидел, как вдалеке мерцают разноцветные огни посадочной полосы аэропорта Сан-Франциско. Низко в небе над самым горизонтом мелькали сигнальные огни снижающихся самолетов. Я поднялся на гребень береговой гряды и стал спускаться вниз на западный склон полуострова в сторону океана. Огней Кремниевой долины теперь совсем не было видно, и становилось все темнее. Несмотря на то что эта территория была почти не застроена, время от времени я натыкался на домики, стоящие в ряд вдоль тихой проселочной дороги. Изредка внутри горел свет или в окне было видно голубое свечение от телевизора, но большинство домов были темными, думаю, что оно и к лучшему. Представьте себе, что вы вышли из дома в четыре часа утра и увидели мужчину, который бежит мимо в одном белье и при этом страдает так, как будто каждый его шаг последний. Первая мысль, которая пришла бы мне в голову: сбежал из сумасшедшего дома.

Чем дальше я продвигался на запад к берегу, тем более влажным становился ночной воздух. Конденсат каплями стекал с деревьев в придорожные лужицы, воздух был наполнен приторными запахами сосны и эвкалипта. Из кустов появился скунс. Он повернулся и посмотрел на меня, но, похоже, его не особо заботило мое появление. Я же, напротив, был весьма озадачен. К счастью, обошлось без зловония.

Я несколько раз спускался в долины и поднимался на холмы, а после этого направился во впадину, которая выглядела заметно глубже остальных. На дне этого ущелья было холодно и туманно, а склон с противоположной стороны оказался невероятно крутым. Я думал, он никогда не закончится. Показалась дорога, она была проложена на выровненной части холма, а дальше за ней он еще немного поднимался вверх. Висел густой туман. Я боролся с холмом, как с диким зверем, и в конце концов одолел его. Чтобы собраться с силами, я остановился. Наклонился и стоял, тяжело дыша, думая о том, сколько еще я могу насиловать свое тело.