Я иногда подрабатываю в морге – делаю прически и своим бывшим клиенткам, и тем, кого при жизни не знала, если родственники выражают такое желание. Впервые это случилось три года назад, когда в автомобильной аварии погибла моя клиентка. Ко мне приехала ее сестра, которая тоже у меня стриглась, и сказала, что покойная как раз собиралась ко мне на стрижку. И дело не только в этом, а в том, что у нее частично изуродовано лицо, и сестра просила прикрыть шрамы и просто сделать красивой молодую женщину, которой бы еще жить и жить. Я сказала, что в морге должен быть гример – их теперь иногда именуют визажистами по покойникам. Сестра усопшей ответила, что со всеми договорится.

И таким образом я нашла себе новую подработку – и новых друзей. Гримером оказалась приятная дама, которая ушла из театра-гадюшника. Ей надоели склоки, подсиживание, то, что все друг друга ненавидят и при этом играют какие-то роли. Мало им ролей на сцене, так они еще и в жизни этим занимаются. А в морге спокойно – и заработки гораздо больше. Теперь мы с ней иногда работаем в паре. И я стригу и ее, и даму-эксперта, и еще одну сотрудницу.

Мы с Алевтиной (гримером) вышли на улицу, чтобы сделать небольшой перерыв. Она курила, я просто дышала воздухом, подставляя лицо осеннему солнышку. Надо пользоваться каждым лучиком, пока солнце еще появляется в нашем городе. В прошлом году, по официальной статистике, в декабре оно светило всего восемьдесят четыре минуты. Меньше, чем полтора часа за весь декабрь!

Мы спокойно разговаривали, не обращая внимания на заходящих и выходящих людей. И вдруг услышали полный ненависти возглас:

– Вот эта тварь! Она еще и курит!

Мы с Алевтиной повернулись и увидели двух женщин, годящихся мне в матери. Они с ненавистью смотрели на меня, хотя я не курила, а просто стояла рядом.

– Это вы про кого? – спросила Алевтина ледяным тоном, она это умеет. Тут как раз вышли покурить еще два санитара и тоже вопросительно посмотрели на дам.

– Не про вас. Про нее, – одна из женщин показала на меня пальцем.

– Аня, кто это такие? – спросил меня один из санитаров.

– Понятия не имею, – ответила я. – Вижу их впервые в жизни. – Я посмотрела на дам. – Вы кто?

Дамы тем временем переглянулись.

– Вы здесь работаете? – спросила одна из них, но уже другим тоном.

– Да, – ответила я.

– Кем?

– Парикмахером.

– Но тут же…

– Я не работаю здесь постоянно. Это не требуется. Но меня приглашают, если есть соответствующий заказ.

– Вы делаете прически покойникам?

– Да.

– Женщины, в чем дело? – встрял санитар. – То вы оскорбляете Аню, то вы ее допрашиваете. Что вам нужно?

– Как вас зовут? – спросила одна из женщин у меня вместо ответа санитару.

Я ответила, хотя мое имя здесь уже звучало, и не один раз за последние десять минут. И я уже подозревала, что меня перепутали с Яной, о чем я и сказала вслух.

– Простите нас! – воскликнули они обе почти хором, прижимая руки к груди. – Мы на самом деле решили, что вы – это…

– Моя сестрица, которая опять кому-то сделала гадость.

Одна из дам уточнила, в каких я отношениях с сестрой. Я пояснила вкратце. Дамы заулыбались. Алевтина рядом со мной хмыкнула и сказала мне, что пошла работать. Санитары тоже вскоре удалились.

– Что еще устроила моя сестра? – вежливо спросила я у дам.

– Анечка, а мы можем с вами…

– …сходить выпить кофе? – закончила фразу вторая.

– Только нам тут нужно закончить дела…

Я сказала, что освобожусь через полтора часа, и продиктовала дамам свой номер телефона, а также показала, из какой двери выйду. Мне было интересно, чем им так не угодила Яночка!

* * *

Мы устроились в небольшой приятной кофейне, дамы еще раз извинились и сказали, что теперь точно видят, что я – не Яна. Да, похожа, но у меня совсем другое выражение лица, и глаза смотрят по-другому. И у меня совсем иная прическа. У Яны длинные волосы («Как у нашей мамы и двух бабушек», – добавила я про себя). На работе она делает «ракушку», а вне работы часто ходит с распущенными (они у нее до талии). У меня самой волосы чуть ниже плеч, на работе я делаю хвостик, потому что распущенные мешают, а в торжественных случаях распускаю их и профессионально укладываю «в беспорядке». Но такой «беспорядок» требует немалых усилий. Масса моих клиенток тоже любят «беспорядок».

И стиль одежды у нас разный. Яна всегда обожала каблуки. А я их не ношу – я же много времени провожу на ногах и сажусь при первой же возможности. Работаю я в тапочках и по улице хожу в обуви без каблуков, и в обуви на каблуках мне машину водить неудобно. Яна же, насколько я помнила, всегда любила изображать из себя деловую женщину и одевалась соответствующим образом. А я одеваюсь так, как мне удобно. Яна никогда не наденет простую футболку со смешным зайцем из секонд-хенда и рваные джинсы, а я люблю ходить по таким магазинам, и не только из-за дешевизны, а потому, что там можно откопать классные вещи. Яна же носит все только новое, дорогое и модное.

Несколько человек спрашивали у меня, почему я не сделаю татуировку на видном месте. Я никогда не хотела иметь татуировку, в особенности на лице. Я никогда не хотела портить свое тело. Хоть сейчас немало очень модных парикмахеров и стилистов с татуировками – и у нас, и на Западе. Некоторые сами признавались, что сделали татуировки на лице, чтобы их запомнили и сразу же узнавали. Но у меня другая клиентура. Татуировка на лице может отпугнуть клиенток, с которыми мне нравится работать.

Одна из женщин, с которыми я встретилась у морга, оказалась матерью погибшего Славы Рукомойникова, вторая – ее ближайшей подругой. Я сказала, что знаю о том, что Яна попала в аварию вместе с молодым человеком и сейчас находится в больнице. Правда, не знаю, в каком состоянии. Я ее не навещала и не собираюсь.

– Ваша сестра, Аня, убила моего мальчика, – на глаза Славиной матери навернулись слезы. – Она была за рулем.

– Вы это точно знаете? Я знаю, что ее нашли…

Я не стала говорить, что сама все видела.

– У Славы была сломана рука, и опять благодаря вашей сестре – во время предыдущей аварии, в которую она попала. Он не мог вести машину – рука не сгибалась. Но нашли его без гипса.

– Но перелом же никуда не делся! – воскликнула я. – И эксперты во время патологоанатомического исследования должны были определить, получен перелом только что или какое-то время назад. Здесь работают хорошие специалисты.

– Да, мы знаем. И мы уже говорили со следователем. Мы ему все рассказали про Яну. Камеры видеонаблюдения в городе показали, что за рулем Славиной машины сидела Яна. Свою машину она разбила. Очередную машину. Поразительно, что у нее никогда не было никаких серьезных травм!

Я этому тоже поражалась, но промолчала. Дамы высказали предположение про связь с нечистой силой. Я это никак не прокомментировала, но такие мысли у меня, признаться, тоже появлялись. Столько аварий, про которые даже я знаю, – и практически никаких следов! И прав Янку вроде ни разу не лишали. Хотя тут, конечно, папа мог подсуетиться со своими связями.