– Я не знаю, сколько там пробуду.

– Что бы там ни было, не оставайся в Бразилии надолго. – Карен вымученно улыбнулась: – Это может плохо кончиться.

Они попрощались. Марина вышла из дома Экманов под бархатное ночное небо и немного постояла посреди необъятной темноты, освобождаясь от чар замкнутого, ярко освещенного помещения, в котором была только что. Интересно, настанет ли в ее жизни время, лет через десять или двадцать, когда она перестанет вспоминать о письме Андерса к жене? «Твоя храбрость безгранична, как безгранична моя удача – ведь у меня есть ты». Там ли он искал свою удачу? После гибели Андерса их дружба превратилась для Марины в священный долг. Она понимала Карен с ее надеждой и сама была бы не прочь взглянуть на мир ее глазами. С какой радостью Марина поехала бы тогда в Бразилию на поиски Андерса! Но ей предстояло лишь подтвердить факт его смерти и закончить его работу. За годы совместных трудов в самой маленькой лаборатории «Фогеля» они привыкли подстраховывать друг друга.

Марина набрала полные легкие морозного воздуха, пахнущего одновременно зимой и весной, остатками снега, оттаявшей землей и даже чуточку – зеленой травой. Это тоже роднило ее с Андерсом: оба они не мыслили жизни без Миннесоты. Марина нарочно внушала себе, что боится летать на самолетах, чтобы не уезжать дальше Дакоты. Как ее мать и все бесчисленные светловолосые предки по материнской линии – покорители прерий, она была дочерью Миннесоты, ее зеленых равнин и звездных ночей. Вместо страсти к перемене мест Марина была одержима желанием не двигаться с места. Словно невидимый подземный магнит удерживал ее в этих краях. Суровый ветер несся по равнинам, и ничто не стояло на его пути, кроме высокой женской фигуры. Померзнув еще пару минут, Марина не выдержала и спряталась в машине.

Подъехав к дому, она обнаружила на подъездной дорожке автомобиль мистера Фокса. Сам он грелся внутри, включив печку.

– Я пытался дозвониться до тебя, – сообщил шеф, опустив стекло.

– Я ездила к Карен, прощалась.

Она могла бы рассказать о письме Андерса, но времени оставалось совсем мало, да и о чем было рассказывать? Неделя прошла тяжело для обоих. Виделись Марина и мистер Фокс в основном в офисе, в присутствии членов правления. В сложившейся ситуации начальство хотело, чтобы Марина максимально четко понимала свои задачи в грядущей командировке. Давайте проговорим все еще раз: надо прилететь в Манаус, побывать в квартире доктора Свенсон, адрес имеется, Андерс нашел людей, которые знают, где… Плохо соображающая от недосыпа и взвинченная от лариама Марина сидела на совещаниях, ничего не слыша, и лишь рисовала в блокноте каракули ручкой с логотипом «Фогеля». Даже относительно внятные ответы на нервные вопросы руководства она давала словно в забытьи. Вместо командировки Марина думала об отце, о том, что не простилась с ним, потому что не хотела пропускать занятия в середине семестра. Решив, что в детстве на долю Марины и без того пришлось достаточно несчастий, родные скрыли от нее, насколько все серьезно, сказали только – отец болен и надеется, что она его навестит. Она решила, что времени еще много, а на самом деле его не было совсем. Марина думала о матери – ту попросили не присутствовать на похоронах, и она сидела в отеле, из уважения к второй жене отца. Она думала об Андерсе и его определителях птиц; интересно, сохранила ли их доктор Свенсон? В Бразилии надо будет попробовать понаблюдать за пернатыми. Андерс был бы рад этому. Она возьмет его бинокль. Ведь доктор Свенсон упомянула, что сохранила личные вещи, значит, и бинокль тоже. И его фотоаппарат! Она будет снимать им птиц для мальчиков.

– Можно мне войти в дом? – спросил мистер Фокс.

В холодной раннеапрельской темноте Марина кивнула, и он пошел следом за ней к входной двери и остановился прямо за ее спиной. Пока Марина шарила в сумочке в поисках ключей, шеф загораживал ее от порывистого ветра, поворачиваясь то вправо, то влево. От столь нежной заботы к ее горлу подступил комок, и, не удержавшись, Марина зарыдала. Кого она оплакивала? Карен с письмом? Андерса, написавшего письмо? Мальчишек в пижамных штанах? Или это был побочный эффект лариама, заставлявший ее плакать от песен по радио и душещипательных статей в газетах? Или Марина плакала потому, что отдала бы все на свете, лишь бы бразильская чаша миновала ее? Она повернулась, обняла мистера Фокса за шею, и тот поцеловал ее прямо на крыльце, где их могли видеть все, кто проезжал мимо. Марина поцеловала его в ответ и обняла крепко-прекрепко, словно боялась потерять в огромной толпе. Ее не заботили ни холод, ни ветер. Ее больше не заботило ничего. Раньше они делали все неправильно. По глупости решили подождать и посмотреть, как будут развиваться отношения, и до поры держать их в тайне. Не хотели давать повод для сплетен, особенно если ничего так и не сложится. Мистер Фокс вечно повторял, что у их любви нет будущего, и все из-за его возраста. Он слишком стар для нее. Даже когда они лежали в постели, и его рука обвивала ее плечи, а ее голова покоилась у него на груди, мистер Фокс заводил шарманку о том, что он умрет куда раньше Марины и оставит ее одну, и лучше бы она нашла себе сверстника и не тратила на старика молодые годы.

– Прямо сию минуту? – спрашивала Марина. – Я должна прямо сейчас встать с постели и идти искать кого-то помоложе?

Тогда он прижимал ее к себе еще крепче и целовал в макушку.

– Нет, – шептал мистер Фокс, поглаживая ее голое плечо. – Пожалуй, не сейчас. Немножко подожди.

– Может еще, я умру первой. У меня на это больше шансов.

Марина говорила так и потому, что очень хотела, чтобы у них с мистером Фоксом все получилось, и потому, что медицинская статистика свидетельствовала: молодые умирают чаще. Но теперь подобные разговоры предстали в совсем ином свете: тем вечером, когда Марина и мистер Фокс целовались, над ними витал призрак ее смерти. Конечно, если следовать логике, гибель Андерса не могла ничего предвещать для Марины; но Андерс умер, а ведь перед своим отъездом он и не предполагал, что не вернется домой. Не думала об этом и Карен, иначе никогда не отпустила бы мужа в Бразилию. Мистер Фокс сожалел, искренне сожалел, что попросил Марину лететь в командировку. Он так и сказал. В ответ Марина призналась, как страшно жалеет, что согласилась. Но она была примерной студенткой, примерным медиком, примерной сотрудницей, любовницей и другом и, если ее просили о чем-нибудь, выполняла просьбу, будучи свято уверенной, что раз человек просит, значит, это важно. Марина добилась успехов в жизни, потому что почти никогда никому не отказывала в помощи. Чем просьба поехать в Бразилию была хуже прочих?

Они оба стукнулись ногами о кофейный столик, когда шли по дому, не зажигая света. Прижались к стене в тесном коридоре. Ворвались в спальню, упали на постель и до изнеможения делились друг с другом любовью, гневом, стыдом и великодушием, высказывая телами все то, для чего не могли подобрать слов. Закончив, они провалились в сон. Тогда-то Марина и закричала.

Она не сразу смогла объяснить мистеру Фоксу, что случилось. Прошла целая минута, прежде чем Марине удалось очнуться, вырваться из мира сна, в котором она не могла ничего, кроме как вопить. Открыв глаза, она увидела испуганное лицо мистера Фокса. Тот держал Марину за плечи и, казалось, был готов закричать и сам. Она едва не спросила его, что случилось, но потом все вспомнила.