выпиской женщин-солдат из госпиталя, однако умалчивают об их дальнейшей судьбе. Имена, даты или названия мест нередко приводятся с ошибками, не полностью или вообще отсутствуют, что происходило или из соображений военной безопасности, или вследствие журналистской небрежности. Кроме того, с распространением феномена женщин-солдат публикации в периодической печати освещали, как правило, героические поступки, которые поощрялись наградами. Несомненно, журналисты обошли вниманием многих женщин-военных, которые не удостоились таких почестей, и поэтому их истории не получили освещения.

Сведения об отдельных женщинах-солдатах также отыскиваются в ряде книг, написанных участниками и очевидцами войны, как отечественными, так и зарубежными. Военные корреспонденты часто встречали женщин на фронте и упоминали о них в своих репортажах. Женщины, участвовавшие в боевых действиях, производили особенно сильное впечатление на военных из стран-союзников, состоявших советниками при российской армии. Но и на них трудно полагаться как на исторический источник по причине их ксенофобии или русофилии, а также склонности к преувеличениям. А вследствие хаотичности, свойственной военному времени, сообщаемые ими сведения зачастую запутаны, искажены, неточны и не поддаются проверке. Как и в случае с периодическими изданиями, имена людей и названия мест часто передаются неполно или с иными неточностями. Даты нередко отсутствуют вовсе. Поэтому события трудно реконструировать с хронологической точностью. Кроме того, поскольку тема женщин-солдат вызывала споры, особенно в начале XX века, большинство тогдашних публикаций несут явную социальную и политическую окрашенность. Практически все авторы выражают свое собственное мнение касательно того, следует ли женщинам быть солдатами, и это явно прослеживается в их работе[9].

Некоторые из женщин, служивших в русской армии во время Первой мировой войны, оставили воспоминания о своем опыте. Это бесценные источники, позволяющие взглянуть на войну с точки зрения женщины. Но даже они подчас сомнительны с точки зрения достоверности. В некоторых случаях сами мемуаристки сглаживали или выпускали эпизоды, которые могли им казаться щекотливыми или нелестными. Они могли преувеличить, смягчать и даже подтасовывать факты, чтобы представить себя в более выгодном свете. Тем не менее они по-прежнему чрезвычайно полезны, поскольку дают нам представление об опыте женщин-солдат.

Из-за необходимости опираться на источники, не подтвержденные архивными данными, существенно усложняется задача точного подсчета количества женщин-солдат. Статья в лондонской газете The Graphic, процитированная в The Literary Digest, сообщает число четыреста человек к середине 1915 года, однако не указывает источник этих сведений [The Literary Digest 1915: 1460]. Задокументированных случаев участия отдельных женщин в боевых действиях насчитывается не более пятидесяти, однако их общее количество достигает, вероятно, нескольких сотен – возможно, даже приближается к тысяче, как утверждают историки Энн Элиот Гриз и Ричард Стайтс [Griese, Stites 1982: 67]. Однако, поскольку большинство этих женщин-солдат сражались, выдавая себя за мужчин, основная масса свидетельств, подтверждающих их существование, касается лишь тех, чей настоящий пол был обнаружен, что обычно случалось после ранений и медицинского освидетельствования. Те, кому удалось избежать этой участи, и те, кто погибли неразоблаченными, остаются нам неизвестными. Таким образом, можно предположить, что были и другие женщины, служившие в русской армии, однако свидетельств о них не осталось[10]. Впрочем, женщин-солдат, чья половая принадлежность была известна, насчитывалось достаточно, чтобы убедить как российских, так и западных обозревателей, что женская военная служба была относительно распространенным явлением [Ермилова 1915: 2; Женское дело 1915: 19–20; Farmborough 1974: 300].

Вплоть до мая 1917 года женщины присоединялись к воинским подразделениям, состоявшим из мужчин, в индивидуальном порядке или в составе небольших групп. Поскольку законы Российском империи запрещали женщинам участвовать в боевых действиях в качестве военнослужащих, большинство из них выдавали себя за мужчин-добровольцев: стригли волосы, одевались в мужскую одежду и назывались мужскими именами. Добровольцев, с энтузиазмом стремивших на войну, принимали в армию, чтобы создать своего рода «противовес» новобранцам, призванным по мобилизации и не питавшим подобного рвения – особенно по мере того как война затягивалась, людские ресурсы исчерпывались, а победа казалась все менее достижимой. Существовавшие правила мобилизации, согласно которым предусматривались обязательные медицинские осмотры, соблюдались не всегда. Вследствие этого у женщин появилась возможность вступать в русскую армию, выдавая себя за мужчин. Большинство избегали медицинских осмотров, присоединяясь к войскам во время их следования к театру военных действий или уже на фронте, а не записываясь на мобилизационных пунктах. Еще примечательнее, что некоторым женщинам удавалось поступать в войска, даже не притворяясь мужчинами. Императорский указ, запрещавший женщинам служить в действующей армии, соблюдался не везде. Зачисление в войска часто производилось по усмотрению отдельных командиров, и женщинам, стремившимся стать солдатами, иногда удавалось убедить начальствующий состав, чтобы их зачислили в то или иное подразделение. Даже когда женщин, выдававших себя за мужчин, разоблачали, им часто позволяли остаться на фронте по решению командира [Meyer 1991: 219][11].

Если же все попытки поступить в вооруженные силы терпели крах, всегда можно было обратиться к другому или более высокопоставленному представителю власти. Военное руководство получало ходатайства, письма и прошения от сотен женщин, желавших вступить в ряды русской армии и сражаться наравне с мужчинами. К военачальникам и высокопоставленным чиновникам поступали многочисленные просьбы от женщин, желающих поступить на службу в русских армиях. Некоторые даже обращались за соответствующим разрешением напрямую к царю[12]. Одно из таких прошений подала сибирская крестьянка Мария Бочкарева, в 1917 году возглавившая первый российский женский «батальон смерти» и ставшая самой известной среди российских женщин-солдат[13]. Еще одно прошение поступило от Елены Пост, которая в письме к императору объясняла желание записаться в армию своей естественной, хотя и странной для большинства женщин, склонностью к воинской службе. Ссылаясь на опыт Надежды Дуровой, Ноет писала:

Я молю Ваше Императорское Высочество разрешить мне вступить в ряды войск с такими же благородными и светлыми порывами к Родине, какими полно было сердце Дуровой и какими горит моя полная отваги и неустрашимой не женской смелости душа…

Когда я слышу солдатские песни или вижу войско (кавалерию – я очень, очень люблю лошадей), я вся точно преображаюсь, внутри точно светлеет и ликует все, и при виде лихих солдат у меня душа точно выпрыгнуть хочет и так хочется мне быть среди них и быть тоже защитником Родины святой, дорогой и бесконечно любимой Родины [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 28. Л. 69 об. – 70].

Несмотря на несколько расплывчатые и произвольные условия приема в российскую армию и имевшие место исключения из правил, многие женщины в желании стать солдатами сталкивались с большими трудностями. Они письменно и лично обращались к представителям власти, прося разрешения вступить в войска. Они действовали лестью и