угрозами, подключали влиятельных знакомых и даже умоляли. Они продавали свою последнюю одежду, чтобы купить военную форму и снаряжение. В своем стремлении присоединиться к действующей армии они шли на риск и даже зачастую оказывались под арестом и в тюрьме. Но даже столь значительное количество женщин, пытавшихся стать солдатами, не заставило военные власти пересмотреть отношение к службе женщин в армии. Напротив, они по-прежнему продолжали придерживаться произвольной системы отбора женщин, и каждый случай рассматривался отдельно.

Женщины, добровольно вызывавшиеся защищать Россию во время Первой мировой войны, имели различное происхождение и уровень образования. Среди них были аристократки, гимназистки и слушательницы высших женских курсов, представительницы пролетариата и крестьянства. Они служили в различных ролях и родах войск – пехоте, кавалерии, артиллерии, были медсестрами (должности врачей, санитаров и других медицинских работников, которым полагалось находиться у линии фронта, предназначались для мужчин), работали в разведке. Именно разведка и фронтовая медицинская служба были основными сферами, в которых задействовали женщин.

Необходимо подчеркнуть, что большинство источников о женщинах-солдатах сообщают о выполнении ими главным образом вспомогательных функций. Они следили за тем, чтобы снаряды и патроны всегда были под рукой у солдат-мужчин, выносили раненых с поля боя, занимались разведкой и сбором сведений и, несмотря на отсутствие соответствующей квалификации, привлекались и к медицинской работе. Несмотря на то что выполнение этих обязанностей было сопряжено с опасностью и риском для жизни, лишь редкие свидетельства упоминают о непосредственном участии женщин в насильственных действиях против других. Возможно, как самим женщинам, так и мужчинам, знавшим об их гендерной идентичности, представлялось более уместным, чтобы те выполняли вспомогательные задачи. Пожалуй, еще более важно, что тем, кто сообщал в прессе о женщинах-солдатах, было значительно проще описывать их героизм именно в таком ключе. Благодаря этому им удавалось избежать вопроса о женщинах, выступающих в разрушительной, убийственной ипостаси, принять которую было бы трудно многим журналистам и их читателям, и встроить женщин-солдат в героический нарратив. Более того, женщины, награжденные за храбрость, в основном также выполняли вспомогательные функции. Таким образом, даже в такой явно мужской сфере, как боевые действия, действия и героизм женщин часто описывались в терминах, несколько более совместимых с традиционной ролью помощниц.

Также важно отметить, что газеты и журналы систематически писали о женщинах, которые были молоды и не состояли в браке, а если состояли, то отправлялись на фронт, сопровождая своих мужей. О женщинах, имевших детей или иные семейные обязанности, говорилось редко. Опять-таки, эта самоцензура делала участие женщин в войне более приемлемым для читателей. Обществу было сложно восхищаться героизмом женщин-солдат, если выяснялось, что они «оставили» свой материнский долг, чтобы взяться за оружие. Однако были и такие женщины, которые ради военной службы бросали детей или престарелых родителей. Татьяна Алексинская, женщина-врач, родившаяся в России, эмигрировавшая в Европу еще до войны, но вернувшаяся, чтобы помогать соотечественникам, сообщала о встрече с одной такой женщиной, которая оставила двух детей со своей матерью в деревне, чтобы вступить в армию вместе с мужем и братом [Alexinsky 1916: 84].

Среди свидетельств о женщинах – участницах боевых действий есть несколько примечательных историй. Русские женщины-солдаты часто изображались более воодушевленными, более дисциплинированными, более храбрыми и готовыми к самопожертвованию, нежели их соотечественники-мужчины. Начальствующий состав отзывался о них зачастую в восторженных выражениях. Пока мужчины колебались, женщины нередко вызывались добровольцами на опасные задания или первыми поднимались в атаку из окопов. Многие даже получили за храбрость высокие воинские награды, в том числе вожделенный Георгиевский крест. Возможно, женщины, служившие под видом мужчин, чувствовали себя вынужденными проявлять себя наилучшим образом, чтобы не раскрылась их тайна. Те же, чей настоящий пол был известен, вероятно, старались не ошибаться и не отлынивать от обязанностей, чтобы избежать критики и отрицательного отношения по гендерному признаку. А те, кто писал о них, вероятно, старались представить женщин в самом выгодном свете, чтобы придать устойчивости их шаткому положению. Несомненно, женщины-солдаты стремились (сознательно или неосознанно) продемонстрировать, что они способны выполнять эту традиционно мужскую роль и «достойны» зваться солдатами. Пожалуй, еще более показателен факт, что все женщины, вступавшие в российские вооруженные силы, были добровольцами. Они охотно рисковали жизнью на войне, в отличие от большинства мобилизованных мужчин, которым не хватало подобного энтузиазма.

Большинство женщин, вступавших в армию, руководствовались прежде всего патриотическими мотивами. Многие из них проявляли большую преданность Родине и страстно стремились защищать Отечество. Одна молодая женщина, ставшая солдатом, признавалась: «Имея сильное, жгучее желание поступить добровольцем в действующую армию на защиту дорогих Царя и Отечества, прошу о зачислении меня в действующую армию» [Женщины-добровольцы 1914: 10]. Таковы были общие настроения среди российских женщин-воинов. Военная пропаганда изображала врага в демоническом облике, готовым разрушать все, что дорого русским людям [Jahn 1995: 166 et passim]. «За Родину заступиться… сердце все так и горить» [А. А. Красильникова (Женщина – георгиевский кавалер) 1915: 11], – заявляла еще одна молодая женщина-солдат, Анна Алексеевна Красильникова, дочь уральского шахтера. С началом войны Красильникова обратилась к губернатору, прося разрешения вступить в армию. Ее просьба была отклонена, поэтому она решила пойти на войну без официального дозволения. Красильникова остригла волосы, оделась в военную форму и присоединилась к первому попавшемуся военному эшелону, следовавшему на фронт. По пути ее разоблачили и высадили на вокзале в Вильно (ныне Вильнюс). В конце концов она добралась до Ивангорода (ныне Демблин) в центральной Польше, где ей удалось под именем Анатолий Красильников вступить добровольцем в 205-й пехотный полк.

Первоначально она служила ординарцем, но вскоре ее отправили на передовую. Свое пребывание на театре военных действий Красильникова описывала как чрезвычайно тяжелое и опасное, но с гордостью заявляла, что никогда не пряталась за спинами товарищей и выполняла все обязанности, которые возлагались на солдат-мужчин. За время службы, с лета по осень 1914 года, она участвовала в девятнадцати сражениях. 7 ноября 1914 года она была серьезно ранена. Ее подразделению дали приказ атаковать, но тяжелый артиллерийский огонь неприятеля заставил солдат замешкаться. Красильникова первая устремилась в бой из окопов и своим примером вдохновила всю роту последовать за ней. Впрочем, не успела она пробежать и десяти шагов, как пуля попала ей в бедро. Красильникову доставили в ближайший госпиталь, где во время медицинского осмотра выяснилось, что она женщина. За героизм ее наградили Георгиевским крестом. Излечившись после ранения, она хотела вернуться на фронт [Там же]. Многих женщин не удовлетворяли традиционные вспомогательные и «закулисные» роли, предназначавшиеся для них во время войны. «Женщины способны совершить для России больше, чем перевязывать раны мужчинам», – заявила еще одна женщина-воин [Dorr 1917:75]. Они