Прусские источники настаивают, что генерал фон Цитен, которого теснили французы, отправил письмо Веллингтону ранним утром, но доказать, что письмо отправлено, – не значит доказать, что оно получено. На эту дискуссию извели массу чернил, страстей и взаимных обвинений. Впоследствии Гнейзенау говорил, что герцог долго собирал свою армию, и лицемерно прибавлял: «Я до сих пор не знаю почему». Конечно же он знал, но его неприязнь к Веллингтону не позволила ему признать, что существовало разумное объяснение. Эта неприязнь тем печальнее, что у Гнейзенау и Веллингтона было много общего: оба были очень интеллигентными, работящими, усердными, дисциплинированными, нетерпимыми к глупости и беспечности, оба стремились к одной цели – к полному разгрому Наполеона, – и все-таки Гнейзенау считал Веллингтона неблагонадежным. А ведь в истории о Ватерлоо большую роль играет доверие. Военные действия союзников были основаны на взаимном доверии, что Блюхер придет на помощь Веллингтону, а Веллингтон – Блюхеру. Оба полководца знали, что их армия в одиночку не сможет победить ветеранов Наполеона. Им требовалось объединить силы, а если объединить не получится, то и не сражаться вовсе.

Так почему же в тот роковой четверг Веллингтон не собрал свою армию? Да потому что еще не понял, где конкретно ему нужно воевать. Он получил известия, что французские силы были замечены на подходе к Тюэну. Присутствие французов возле этого города, хотя и поблизости от Шарлеруа, могло указывать, что началось генеральное наступление на Монс. К тому же произошло столкновение британских стрелков и французских уланов на самой дороге на Монс. Веллингтон боялся, что Наполеон ударит на западе, и потому ожидал дальнейших известий от своих войск из Монса. Он сам говорил об этом вполне конкретно. Когда Мюффлинг торопил герцога, чтобы тот скорее отправил помощь прусской армии, Веллингтон объяснил свое промедление так:

Здесь, кажется, все ясно. Никакого предательства союзников, никакой небрежности к их предупреждениям. Герцог просто проявлял осторожность, пока не получил подтверждения, что главный удар французов направлен на Шарлеруа, что это не уловка, чтобы выманить его на восток и ударить на правый фланг. Так что герцог ждал. Перед началом кампании его предупреждали, что одно неверное движение может позволить Наполеону нанести удар на поражение. Потому он предпочел не делать вовсе никаких движений. К вечеру пришли новые письма от Блюхера, а герцог все ждал, все боялся ударить по дороге на Монс. И только поздней ночью, веселясь на балу, он узнал, что в Монсе все спокойно, и убедился, что Блюхер прав, и главный удар пришелся на Шарлеруа. В тот вечер известия сыпались одно за другим, но все изменила депеша от надежного человека, барона Жана-Виктора де Констан-Ребека, который служил у Тощего Билли начальником штаба. Он сообщил, что французы продвинулись на север от Шарлеруа до самого перекрестка под названием Катр-Бра[5] и что он послал против них войска.

Тогда последовал один из самых известных в биографии Веллингтона случаев. Уже за полночь герцог уходил с бала, его сопровождали через залу, он обернулся к герцогу Ричмонду и шепнул: «У вас в доме найдется хорошая карта?»

Ричмонд привел Веллингтона в свой кабинет, где на столе была расстелена карта. При свечах Веллингтон некоторое время разглядывал ее, затем воскликнул: «Боже, Наполеон меня надул! Он выиграл у меня двадцать четыре часа пути!»

Войска Наполеона смогли разделить союзников. План императора приводился в исполнение.

Сержанта наполеоновской Императорской гвардии причудливо звали Гиацинт-Ипполит де Модюи, и это открывало ему путь в самое сердце элиты. Он принадлежал к Старой гвардии, части второго батальона первого гренадерского полка. Императорская гвардия считалась любимыми войсками императора, ударной силой Французской империи. Каждый гвардеец был ветераном, имел привилегию носить особую униформу и был отчаянно предан императору, которого гвардия защищала. Бенджамин Хейдон, английский живописец и известный расточитель[6], как-то после первого отречения Наполеона увидел этих гвардейцев и рассказывал:

Сержант Ипполит де Модюи и был одним из таких «бандитов», и пока герцог Веллингтон танцевал на балу, сержант обосновался во дворе скобяной лавки в Шарлеруа, которая временно стала штаб-квартирой Наполеона.

Гвардейцы имели смутное представление о том, что происходит. Они шли весь день, слышали стрельбу, снова шли, а теперь, как заведено у ветеранов, заботились о том, чтобы в их ранцах был запас еды. У одного из гвардейцев нашлась старая карта Фландрии, и Ипполит вспоминал, как они сгрудились вокруг этой карты, гадая, каков же план императора.

А был ли у императора план? Довольно часто Наполеон говорил, что лучший план – подобраться к врагу и только затем принимать важные решения. В тот день, 15 июня, французы подобрались к прусской армии. Первый бой произошел к югу от Шарлеруа, но по мере того, как французы двигались на север от Самбры, сопротивление нарастало, а на карте Ипполит де Модюи и его товарищи могли разглядеть дорогу, идущую от Шарлеруа к северу. Всего через пару километров от города дорогу пересекала другая, проложенная еще римлянами, и пруссаки, видимо, использовали ее для отступления. Они уходили на восток, в сторону далекой Пруссии, и казалось, что никто не защищал главный путь на север, на Брюссель.

История о Ватерлоо – это история о дорогах. О дорогах и их перекрестках. Армиям необходимы дороги. Пехота и кавалерия могут идти по бездорожью, хотя и ужасно медленно, но пушкам и обозным повозкам дороги все-таки нужны. Карта дорог к северу от Шарлеруа поясняет, с какой проблемой столкнулись генералы трех армий. А в ночь, когда состоялся бал герцогини Ричмонд, почти все эти проблемы достались союзникам. Наполеон уже контролировал ситуацию, и его стратегия разделения союзников действовала. Осторожность Веллингтона прибавила ей успеха.

Прусская армия отступила не очень далеко. В ночь с 15 на 16 июня, когда Веллингтон танцевал, а император обосновался в Шарлеруа, прусские войска остановились в деревушке под названием Сомбреф. Здесь они встанут лагерем. Почему Сомбреф? Потому что здесь проходит другая важная дорога, пересекающая римскую и уходящая на запад, а британо-голландская армия стоит как раз на западе. Эта небольшая дорога, обычно называемая Нивельской, пересекает тракт Шарлеруа – Брюссель у малозаметного поместья под названием Катр-Бра. Если прусские войска отступят дальше, они рискуют потерять связь с силами Веллингтона. Нивельская дорога – последний связующий путь, по которому британская армия может прийти на помощь прусской, поэтому Блюхер приказал остановиться именно здесь.