Проверить все охранные агентства города на предмет пропавших сотрудников — раз.

Еще раз внимательно проверить возможные связи двух установленных жертв. Копнуть поглубже — два.

Навестить родственников Говоровой — три.

С последним, правда, незадача. Предпоследнее место прописки Говоровой было в глухой деревне где-то под Барнаулом. Сколько ни пытался дозвониться Игнат до тамошнего сельского совета — бесполезно. Самому лететь туда ему полковник не позволил.

— Найди кого-нибудь, привлеки, — бубнил он, сердито глядя на Игната. — Мне учить тебя?

— У меня в отделе никого не осталось, товарищ полковник. Алла Ивановна ушла в декрет. Гарик в отпуске.

— Отзови, — посоветовал полковник.

— Не могу. Он за границей отдыхает.

— Так посади себе в отдел практикантку какую-нибудь, — повторил в точности совет Волошина полковник. И добавил: — Они сейчас такие продвинутые! Она вмиг тебе родственников Говоровой отыщет. И лететь никуда не надо будет.

Глава 7

Ей вовсе нечего было делать в отделе Игната Игнатова. Он многим казался противным нудным парнем, если сорокапятилетнего мужчину еще можно так назвать. Они пересекались как-то по службе. Он считался нудным и прежде, а после того, как от него ушла жена, по слухам, превратился в настоящую занозу в пятой точке.

Поправляя перед зеркалом воротник белоснежной рубашки, Кира улыбнулась себе — мило и ласково. Она любила себя, да. Свою неординарность. Яркую внешность. И привычку говорить так, как никто сейчас не разговаривал, тоже.

— Мне вовсе нечего делать в его отделе, папа, — произнесла она вчера в телефонную трубку с некоторым неудовольствием.

— Вот знаешь, как это сейчас прозвучало, Кира? Знаешь? — забухтел сразу отец и передразнил: — «Мне вовсе нечего делать в его отделе, сударь». Ты бросай все эти старомодные штучки, дорогая. Разговариваешь, как барышня тургеневская, понимаешь.

— Это преступно? — вскинула она брови, облизывая ложечку от варенья.

— Это неуместно!

— Мне надо изъясняться матерно, папа?

— О господи! Прекрати, Кира! Просто завтра выйди в отдел Игнатова. Временно! Он там зашивается. Дело такое скверное ему досталось. А толковых никого рядом.

— Мои интуитивные способности его всегда только раздражали, — напомнила Кира, зачерпнула ложечкой еще варенья и отправила в рот. — Я про тот инцидент не помню какой давности, папа. Игнатов даже рапорт хотел писать на увольнение, лишь бы меня не видеть.

— Столько лет прошло, а ты все помнишь, — озадаченно хмыкнул отец.

— Так был «шкандаль», папа, — сделала Кира ударение на последнем слоге. — Он зачем-то присовокупил к нему интересы своей супруги. Что-то бормотал о ревности. Много бормотал, папа!

— Жена сбежала от него за границу, — напомнил отец. — И ревновала она не напрасно. Вы берега попутали с Игнатовым. Заигрывали в открытую. Даже никого не стеснялись.

— Не было никакого флирта, папа! — И снова она сделала ударение на последнем слоге. — Просто некоторым косным сотрудникам нашего ведомства нормальное общение коллег — мужчины и женщины — заведомо кажется флиртом.

— Вот тогда завтра выйдешь в его отдел и нормально с ним пообщаешься какое-то время, — не терпящим возражений тоном проговорил отец.

— И как, простите, товарищ полковник, долго я должна буду с ним общаться?

— Пока дело не будет раскрыто, майор…

Кира заправила белоснежную рубашку в строгую юбку до колена. Вернее, она могла бы считаться строгой, если бы не была такой узкой, почти тесной. Сунула ступни в черные туфельки на низком каблуке — дорогие и стильные. Перекинула через руку ручку сумки, затем черный тренч — плащ по-папиному. И, напоследок еще раз себе улыбнувшись в зеркало, вышла из квартиры.

Если честно, она была рада предложению отца.

Все последнее время ее одолевала страшная скука. По службе рутина. Дома тишина и одиночество. В кругу друзей ничего нового. Те же лица. Те же разговоры. Отношения с ее парнем, который утомился делать ей предложение руки и сердца и отстал наконец, тоже зашли в тупик. Она даже отпуск не стала брать летом и не поехала с ним никуда из опасения, что и на отдыхе заскучает и примется зевать уже на третий день. А ее зевота его всегда выводила из себя.

Новое дело, о котором вскользь упомянул отец, будоражило ее воображение. Что там такого, что Игнатов не смог справиться? Он же опытный следователь. Он преступника чувствовал как брата родного, мог разговорить элементарно. Что с этим делом не так? Или Игнатов потерял хватку?

И с Игнатовым она не прочь поработать. Когда вчера она принялась ныть в разговоре с отцом, она лукавила. Да, Игнатов зануда, но очень умный и грамотный. И расстались они в прошлый раз нехорошо. Осталась какая-то недосказанность. Это волновало Киру и вносило в ее жизнь хоть какое-то разнообразие. А то ведь сплошная скука и рутина.

Она подъехала к любимой кофейне. Вышла из машины и неторопливо прошла внутрь. Все столики были заняты. Она не расстроилась. Взяла кофе и любимое меренговое пирожное с собой. Красивую упаковку поставила на соседнее сиденье. И всю дорогу до работы ласкала ее взглядом, предвкушая неторопливый завтрак.

Выйдя из машины, Кира повторила утренние действия. На согнутую в локте руку повесила сумочку, сверху сложенный пополам тренч. В другую руку взяла упаковку с кофе и пирожным и пошла ко входу.

Отдел Игнатова находился на первом этаже окнами во двор, где не без помощи их ведомственного психолога было оборудовано место для отдыха. Под навесом длинная столешница из искусственного камня, на ней кофейная машина. Вдоль шершавой стены набор посуды, кофе и чай в банках, запас сахара. Высаженный буквой «п» кустарник огораживал четыре скамейки и небольшой фонтан в центре. Сколько себя помнила Кира, фонтан не работал, оставался всегда сухим. И можно было демонтировать бетонную чашу с резными краями. И поставить какой-нибудь стол, к примеру. Но стола не было, а чаша оставалась на своем месте.

Не так важен этот фонтан. Место для отдыха выбрано правильно. Там никогда нет ветра. И если небеса не закрыты тучами, площадка для отдыха всегда купается в солнечных лучах. И странно, в летний зной там не бывает жарко.

Размечтавшись, что сейчас выйдет туда со стаканом своего любимого кофе и пирожным, Кира потянула на себя дверь кабинета Игнатова.

— Доброе утро! — улыбнулась она остолбеневшему майору, входя внутрь и неловко закрывая за собой дверь.

Поставила на пустующий стол упаковку из кофейни. Повернулась спиной к Игнатову, открывая шкаф для одежды. Плечики были только одни. Пустовали. Она повесила на них свой тренч. Повернулась с улыбкой к Игнатову. Он все еще пребывал в немом шоке. На столе перед ним лежала смятая фольга и раскрошившийся кусок какой-то выпечки. И