— Очень надеюсь. И не хочу, чтобы Селим узнал и вмешивался.

— По-хорошему бы рассказать ему и пусть набьет гаду фейс, хотя бы за меня. Но я не хочу драки. И ворошить прошлое.

Договорившись о решении проблемы, Руслана успокоилась. За два дня она исчезнет из города и пусть Казанова лопнет от злости.

***

Девушка, мелькнув рыжей гривой, скрылась за углом здания и пошла к своему подъезду, не замечая, как хищно следят за ней черные глаза. Открыв ключом домофон, прошла внутрь. Услышала шаги позади, но не обернулась, погруженная в свои мысли об отъезде из города и что ей срочно надо сделать. И только пройдя в лифт поняла, что некто следует за ней в кабину. Обернулась и закричала.

Дверцы сошлись, отрезая двоих в узком пространстве от мира, соединяя энергетические поля и взгляды. Руслана отпрянула к стенке лифта от шока. Призрак вернулся. Рауль, выставил ладони по бокам от её головы, наклонился и глядя в глаза проговорил:

— Я настолько страшен, что ты так кричишь? Ожидал большей радости, гезеллик. А если и крика, то точно не от страха.

Руслана зажмурила глаза, гоняя мысли, что предпринять. Нельзя его впускать в квартиру. Иначе ей не выжить наедине с этим маньяком. Но он настолько умел подавлять ее волю, что вся ее решимость и протесты тлели под гнетом властности мужчины.

— Ты, — запнулась, не силах произнести слова. — Как нашел меня?

Проигнорировав ее вопрос, задал свой:

— Этаж какой?

— Седьмой, — еле слышно.

Отняв одну руку от панели, выбрал нужную кнопку, пустив лифт наверх.

Сердце девушки колотилось под действием адреналина, в горле застрял ком, не проглотить, не выплюнуть. Его появление никак не ожидала и вообще такую степень преследования. Уверенность, что она не досягаема на Родине расслабила и теперь Руслана пребывала в растерянности. Двери раскрылись. Рауль отступил, пропуская девушку вперед. На негнущихся ногах прошла к своей двери, замерла.

— Открывай. Надеюсь, ты одна живешь? Иначе я не ручаюсь за себя, если обнаружу наличие мужика в квартире.

Пальцы не слушались, копошась в сумочке и не находя ключей.

— Тебе помочь? — спросил в затылок мужчина.

Она резко обернулась, собрав всю злость.

— Уходи. Я не впущу тебя и говорить с тобой не стану, — с вызовом взглянув на высокого мужчину.

Трехдневная щетина густо покрывала волевое лицо, в ухе серьга как у цыгана, кустистые брови сошлись на переносице, глаза в предвкушении впиваются в желанную добычу. Опустил взгляд и потянулся к сумочке, игнорируя протесты хозяйки.

— Отдай, — боролась за свое имущество и безопасность.

— Я все равно возьму, только с потерями или без: решать тебе.

Так и застыли, разрывая кожу аксессуара руками, глазами испепеляя лицо собеседника. Девушка сдалась, достала наконец ключи и открыла вход в жилище. Об этикете и речь не шла. Сняв обувь, бросила сумку у порога и прошла на кухню, игнорируя нежелательного гостя. Прислонившись спиной к столешнице, скрестив руки стала ждать, что выдаст наглец.

Окинув бегло столовую, приблизился вплотную, заложив руки в карманы брюк, опасаясь их распустить. Обступив ногами ее босые ступни, зажал, не давая сдвинуться. Руслана максимально откинула корпус назад. Лишь сложенные на груди руки выступали буфером между парой.

— Как я соскучился по твоему запаху, — наклонился к ее шее, глубоко вдыхая аромат: смесь шампуня, вспотевшей кожи, волнения.

Руслана сжала губы и попыталась увернуться. Рауль недобро рассмеялся.

— Играешь со мной? Играй, меня это пи* ц как заводит.

— Не льсти себе, ты мне противен!

Не выдержав его давящей ауры, вскинула руки и оттолкнула на сколько хватило сил. Мужчина слегка отступил, высвободив ладони из карманов.

— Кошка бешенная! Поговорим?

— Пошел вон, я уже все тебе сказала еще в Азербайджане. Ты мне не интересен.

— Я не забыл, как ты обещала и кинула меня, — не выдержав эмоций, схватил ее за плечи, вглядываясь рассерженно в глаза.

Руслана попыталась отцепить его пальцы, пиналась ногой.

— Пусти, скотина, ты мне делаешь больно, — в ход пускала руки, ноги и слова.

— Ты еще не знаешь, что такое боль, детка. Раз не хочешь разговаривать, займемся делом, — и, протянув руки к молнии на юбке, с силой дернул, разрывая по боковому шву и роняя на пол испорченную вещь. Руслана взвизгнула.

— Варвар, тварь, урод, отпусти! — обзывала всеми ругательствами, что знала.

— Ты меня таким сделала, пожинай теперь результат, — и дернул за тонкий трикотаж трусиков, те легко поддались, спадая до колен, открывая золотистый холм сладких обещаний рая.

Руслана лишь ойкнула.

Подхватив девушку под голые ягодицы, переместил на обеденный стол, и подцепив белье, моментально снял, вклиниваясь бедрами между раздвинутых ног, ломая сопротивление. Зажав одной рукой шею, второй спешно стягивал штаны, освобождая своего рьяного завоевателя.

— Ты сейчас будешь молить меня, чтобы быстро кончил, иначе затрахаю тебя до потери сознания, — вглядывался в ее пылающие ненавистью глаза. — Проси, чтобы взял тебя и я буду нежным.

Руслана, поверженная и агрессивная одновременно, не уступала, едва сдерживаясь чтобы не вцепится в лицо насильнику. Шею и волосы грубо сжимала его ладонь, не позволяя увернуться, в лоно упиралась горячая скользкая головка в одном шаге от вторжения.

— Пошел к черту!

— Вместе пойдем!

И без прелюдии ворвался в нежную плоть до самого конца, до глубины заднего свода, царапая сухую не готовую кожу обоих и доставляя дискомфорт. Руслана вскрикнула и застонала от ощущений, прикусила губу, не позволяя больше эмоциям вырваться наружу, прикрыв глаза, попыталась абстрагироваться и молить о быстрейшем завершении.

— Какая же ты сучка, Рыжая, — все активнее двигая бедрами толкался мужчина.

Впился яростным поцелуем в ее сжатый рот, раскрывая и вместе с движениями в ней просовывая и язык, поддевая сомкнутые губы и всасывая до боли. "Наказать!" — билось в его сумасшедшем мозге. Но наказывал он скорее себя этим действием.

Столешница скрипела и впивалась краем в ягодицы девушки и бедра партнера. Вазочка с конфетами, топиарий упали и покатились по поверхности, добавляя еще больше хаоса происходящему.

— Ненавижу тебя, — выругался Рауль, освобождая от поцелуя ее губы. — Проси меня остановиться, — предупреждал, одновременно толкая член на глубину, выходя и входя снова.

— Я лучше умру, скотина! — зло блеснула суженными глазами, принимая яростные удары озлобленного мужчины.

Боль отступила, ощущались только движения внутри, шлепки мошонки по промежности и это уже не казалось таким ужасным.

— Какая же ты зараза, с ума свела меня и делаешь дикарем.

Рауль впился в нежную кожу шеи, делая засосы, оставляя клеймо своего безумия на этой женщине. Второй рукой пробрался под майку и бюст, захватив грудь грубовато сжал. Жажда ее тела, жар, что обволакивал орган,