заборы, покосившиеся столбы, сломанные деревья, обрубленные ветки, остовы обугленных машин, скомканные, как из фольги, листы металла. Повсюду обломки, камни, куски разбитого стекла. Неразорвавшаяся мина врылась в асфальт, торчит её хвостовик. Место неразорвавшегося заряда помечено сигнальной лентой.

На площади за насыпью, образовавшейся от воронки, замечаю плакат. На плакате изображена девочка в венке из цветов. Превалируют жёлтые и голубые оттенки, цвета национального флага Украины. На плакате надпись «Бережемо Україну разом!». У девочки глаза закрыты, но кажется, у неё зрачков нет, она смотрит слепыми бельмами глаз. Брр-р… На фоне всеобщих разрушений этот плакат производит жутковатое зрелище. Девочка-упырь, девочка-нежить. За всеми этими вышиванками, венками с ленточками, симпатичными плакатиками, жёлтой пшеницей под голубым небом, заявлениями о том, какие они, украинцы, хорошие, свободолюбивые, умные и красивые, – за всей этой красивой картинкой скрывается кровь, кровь, кровь. Кровь, разрушения и жертвоприношения. Волынская резня и обугленные трупы в Доме профсоюзов. Москаляку на гиляку! Разрубленные авиаударом в Луганске или «Точкой-У» в Донецке тела – тела ещё живые, лежащие на асфальте и протягивающие руки. Варварские бомбардировки, боеголовки, нашпигованные кассетами. Изрезанная осколками Горловская мадонна с мёртвым младенцем в парке, застигнутая «градом». И с виду прекрасная ненька-Украина с плакатов тут же оборачивается злобной панночкой-ведьмой, описанной когда-то Гоголем.

Вот о чём я думаю, глядя на этот плакат.

– Волноваха была напичкана оружием, – рассказывает мне Рост, командир подразделения внутренних войск ДНР, которого я интервьюирую. Вэвэшники зашли в город после штурмовиков «Спарты». В их функции входит разоружение, разминирование города, выявление и пленение скрывающихся вэсэушников и боевиков нацбатальонов.

– Обходим жилой квартал, заходим во дворы, а там практически в каждом доме ящики с боеприпасами. Джавелины, лимонки, пулемёты – чего только нет.

– Кого-то находите из украинских военнослужащих?

– Так точно. Вот недавно задержали двух майоров ВСУ. Вычислили их по одной женщине. Приметили, что она ходила в заброшенный дом, их подкармливала. При задержании они пытались отстреливаться, я приказал стрелять по ногам. Слава богу, попал не мой пулемётчик, ранили из обычного автомата, – говорит Рост. Улыбается. Не взял греха на душу.

Тех, кто не оказывает сопротивление, вэвэшники задерживают аккуратно. Пленных не бьют и не унижают. В отличие от другой стороны. Бойцы народной милиции помнят ещё 2014 год, когда со стороны Украины при обмене возвращали ополченцев, на которых живого места не было. Избитые мешки с костями.

Проверенные дома солдаты маркируют буквой Z. Z – значит зачищено. И разминировано. Жить можно.

И жизнь потихоньку в Волновахе налаживается. Для жителей Волновахи война уже позади, она покатилась дальше. И за танцем разрушения у индусского бога Шивы всегда следует созидание. На улицах полуразрушенного города появляются люди. Выбираются из подвалов, квартир. Народ стекается к центральной площади. На площади раздают гуманитарную помощь, выстроилась очередь к фуре. Вид у жителей помятый и измученный. У многих на рукавах повязаны белые тряпочки, чтобы их не перепутали с военными.

В Волновахе проведён первый акт денацификации – улица Героїв 51 ОМБр ВСУ переименована в улицу Героя России и ДНР, командира «Спарты» Владимира Жоги (позывной «Воха»). Воха штурмовал Волноваху и погиб здесь, выводя из-под обстрела семью гражданских. Он умер в этом городе и теперь будет вечно жить здесь – здесь и в нашей памяти.

► Волноваха. Бойцы внутренних войск ДНР

Оставим чуждого нам Шиву в покое. Вернёмся к нашей вере. Мы едем на службу в Волновахский Свято-Духовской храм. Там, как и во многих церквях Волновахи, отслужат первый после освобождения города воскресный молебен.

Церковь находится в частном секторе из малоэтажных домов со дворами. Храм, слава богу, лишь немного пострадал от войны – возле территории прихода две глубоких воронки от взрывов. Взрывной волной опрокинуло примыкающий к храмовой территории детский городок. Церковь протрясло, осыпалась кирпичная кладка, повылетали окна. Некоторые стены частично разрушены, но в основном целы. Значит, храм продолжает жить.

Есть стены значит есть и люди. Так внутри израненного тела теплится жизнь. Внутри церкви идёт служба. Прихожан немного, но достаточно – поёт хор из трёх прислужниц; дрожат, как пламя свечей на ветру, их голоса.

– Если есть люди в храме, значит будут восстанавливаться не только стены физические, но и духовные, – говорит на проповеди архимандрит Игнатий.

Как ценитель живописи, я оценил качество росписей. От прихожан я узнал, что часть фресок местные мастера Коля и Вася скопировали из Почаевской лавры, которая находится в Тернопольской области. Хороша работа! И не скажешь, что это дубликат, так хорошо сделана! Я засмотрелся на картину «Пригвождение Христа ко кресту». Служитель церкви рассказал, что автор этой картины изобразил себя в лице одного из распинающих, таким образом напоминая самому себе при посещении церкви о своих грехах.

Внутри храма всё сияет золотом и красками. Раскрыта золотая раскладушка иконостаса. Лица и облики святых вытянуты в идеальном мире. На подпирающих столбах – изображения русских князей Андрея Боголюбского и Александра Невского. Держат они церковь, на святом воинстве держится Русь.

Ещё меня впечатлил перезвон, который извлекал из колоколов пономарь после молебна. Динь-динь-динь-дон, ди-ди-динь-дон – дёргал он около пяти минут за верёвки на колокольне, в то время как мы, журналисты, его снимали для репортажа. Потом звон ещё долго стоял в ушах. Но лучше глохнуть от такого перезвона, чем от разрывов снарядов и ракет.

Передав прихожанам закупленные для них продукты и лекарства, из мира, из святого места, мы отправились прямо в преисподнюю – на войну. В Мариуполь.

* * *

По дороге заехали в Мангуш.

В Мангуше военные, репортёры, беженцы, дети. Повстречались женщины с канистрами для бензина – плохая примета? Бензин на подступах к Мариуполю в дефиците. Ещё по дороге в Волноваху видели вставший автомобиль и его голосующего хозяина.

Мангуш – один из крупных и старых спутников Мариуполя. Особых разрушений мы не наблюдаем, неонацисты не стали цепляться за этот посёлок, откатились дальше. В Мангуше у военных узнаём обстановку, хотим в мариупольский аэропорт. Нам говорят, что он освобождён.

Но, на последнем перед аэропортом блокпосту нам говорят, что ехать туда ещё опасно и дорога не разминирована. Через поле мы видим, как вьются вихри над аэропортом, слышна стрельба с разрывами. Там ещё идёт