Два других военных предприятия Людовика оказались более успешными. Вскоре после вступления на трон он участвовал в присоединении графств Пуату и Сентонж к владениям французской короны, а в 1226 году возглавил крестовый поход против альбигойцев. Итогом последнего стало утверждение власти Капетингов на большей части южнофранцузских земель. Санкцию на это французскому королю дал собор католической церкви, созванный в конце 1225 года в Бурже. Времени на большее судьба Людовику VIII не отвела: возвращаясь с юга, он заболел дизентерией и умер на сороковом году жизни. Его правление длилось всего три года и «затерялось» между долгими царствованиями его отца и сына, каждый из которых находился у власти более 40 лет.

Некий трубадур из Реймса, чье имя до нас не дошло, дал Людовику VIII такую характеристику: «Этот Людовик был отважен, смел и воинствен, обладал сердцем льва, но познал и страдания, и горести». Прозвище «Лев» закрепилось за этим королем — несмотря на преследовавшие его с детства болезни, Людовик отличался любовью к военному делу и немалой воинственностью. При этом Людовик Лев был весьма набожным человеком, получившим хорошее по тем временам образование — его учителем был известный богослов Стефан, епископ Турнэ.

Одно из важнейших решений, которое на многие годы вперед определило развитие Французского королевства, Людовик VIII принял незадолго до смерти. Отправляясь в поход против еретиков, он составил завещание, в котором разделил свои владения между сыновьями. Монарх завещал старшему сыну Людовику, которому тогда было девять лет, высшую власть во всем государстве, ту совокупность прав и территорий, которая именовалась королевским доменом, и большую часть накопленных богатств. Однако три других сына были наделены лишь немногим менее щедро. Роберт па достижении взрослого возраста должен был получить графство Артуа, которое некогда входило в приданое его матери; Иоанну (Жану) предстояло вступить ко владение графствами Анжу и Мэн; наконец, Альфонсу досталось обширное графство Пуату. Что касается младших сыновей, то их, как это часто бывало в знатных семьях, ждала церковная карьера. О будущем Карле Анжуйском в завещании Людовика VIII не говорится новее — он тогда еще не родился.

Характерно, что три из четырех графств, завещанных Людовиком VIII Роберту, Жану и Альфонсу, были недавними приобретениями французской короны, отвоеванными у Плантагенетов. В связи с этим некоторые историки предполагают, что, завещав эти владения сыновьям, Людовик Лев стремился закрепить власть своей династии в землях, которые еще несколько лет назад принадлежали соперникам Капетингов. Что касается самого принципа разделения владений в рамках королевской семьи, то как таковой он не представлял собой ничего необычного. Несколькими десятилетиями ранее подобным образом распределил свои земли между сыновьями Генрих II Английский — что, впрочем, не избавило его от многолетних семейных раздоров. А во Франции владения делили между отпрысками еще короли из династии Меровингов[26]. С той, правда, разницей, что и сам титул короля наследовался не только старшим, но и остальными сыновьями, в результате чего королевская власть дробилась между уделами и приходила в упадок.

О подлинном единстве Французского королевства, впрочем, не приходится говорить и применительно к первой половине XIII века. Как отмечает Джон Манди, «Франция была все еще очень раздроблена; частные войны[27] сохранялись там значительно дольше, чем в Англии. Бланка Кастильская объявила их ведение незаконным в королевском домене, но попытка Людовика IX расширить действие этого распоряжения на все королевство натолкнулась на сопротивление… То, что в Англии происходило на общегосударственном уровне, во Франции оставалось на уровне местном». Тем не менее и во Франции принцип верховенства королевской власти к XIII веку уже утвердился достаточно прочно. Однако следует признать анахронизмом утверждение, будто система апанажа «подготовила почву для полной и беспрепятственной аннексии земель королем после того, как каждый такой апанаж возвращался к короне». Ведь гарантий возвращения не было: ни Людовик VIII, ни другие короли, предоставлявшие апанажи своим младшим отпрыскам, не знали, как сложится судьба последних и станут ли они основателями собственных династий в доставшихся им владениях.

Земли Альфонса де Пуатье действительно вернулись в распоряжение короны, поскольку он умер в 1270 году бездетным. Зато Роберт, погибший в крестовом походе в Египте в 1250 году, основал династию графов д'Артуа, которая в XIV веке благодаря нескольким бракам слилась с родом герцогов Бургундских. Кстати, именно претензии на владения покойного графа Альфонса, выдвинутые Карлом Анжуйским, привели к официальному оформлению правила, согласно которому земли, полученные в апанаж, возвращаются короне в случае, если у их скончавшегося владельца не осталось прямых наследников. Переход апанажа к следующему по старшинству брату, то есть от одной из младших линий королевского рода к другой, не допускался. Такое решение вы пес в 1284 году парижский парламент[28], отвергнув требования Карла Анжуйского[29].

Таким образом, разделив земли между сыновьями, Людовик VIII поступил вполне традиционно и, скорее всего, без каких-либо задних мыслей. Иное дело, что к тому времени владения Капетингов настолько разрослись, что, получая свою долю наследства, младшие сыновья короля становились небывало могущественными владетельными сеньорами. Дальше многое зависело от субъективных факторов. При Людовике IX эти факторы — долгое правление самого Людовика, тесное сотрудничество между ним и его братьями и дальнейшее расширение владений короны — способствовали укреплению королевской власти. Позднее бывало и иначе[30]. Рождение Франции было очень долгим процессом. И хотя к концу XIII века благодаря успехам, достигнутым в царствования Филиппа Августа и Людовика Святого, Французское королевство представляло собой одно из самых могущественных государств тогдашней Европы, здание французской монархии достраивалось и перестраивалось и после того, как сошла с исторической сцены старшая ветвь Капетингов — это случилось со смертью ее последнего мужского представителя, Карла IV Красивого (1322–1328). Но фундамент, заложенный этой династией, оказался чрезвычайно прочным.