Хотя день к вечеру клонился, собрала Тинаина гостинцы и пошла к Царице Небесной в гости. На пороге помолилась, перекрестилась да и постучала в дверку. Выходит ей навстречу сама Хозяйка, улыбается, руки белые к ней протягивает: «Здравствуй, свет мой! Что не радостная?» Поклонилась Ей Тинаина в ножки да и говорит: «Да как мне, Матушка, радоваться, когда тружусь с утра до вечера, всем угождаю, а мне и спасибо никто не скажет!»

Сели они чай пить, Тинаина свое житье-бытье рассказывает, а Хозяйка рукой щеку подперла и слушает. Глядь, а уж ночь спустилась. Тут Царица и говорит: «Вижу, притомилась ты, моя пчелка. Ложись-ка спать-почивать. Утро вечера мудренее». Постелила она Тинаине на уютной лежаночке, на перинке мягенькой, укрыла одеяльцем пуховым. Запретила светлячкам перемигиваться, сверчкам за печкой петь. Перекрестила Тинаину белой ручкой, в лоб поцеловала нежно — та вмиг и уснула.

Снится Тинаине сон, будто снова стала она девочкой, ни большой, ни маленькой. Идет она по лазоревому полю, по макову цвету, на закатное солнышко. Благодать кругом да красота, глаз радуется. Шла она, шла и пришла к Малин-реке. Воду в ней заходящее солнце в малиновый цвет красит. По берегам малинники густые стоят. По-над водой малиновый дух разливается.

Наклонилась Тинаина воды испить, смотрит на свое отражение и удивляется. Видно в воде будто в зеркале, что руки у нее золотые и прозрачные, и ножки тоже, и сама вся золотая и прозрачная. Только в горлышке будто что-то темнеется и в голове туман. Зачерпнула девочка воды в ладошки, а тут крупная рыбина как плеснет в реке! Выплеснула в пригоршню вместе с водой золотой диск. Да большой такой — с ладошку величиной, и сияет тот словно маленькое солнышко. Слышит Тинаина от воды голос: «Положи подарочек в нагрудный карман на передничке. Не бойся. Ступай себе с Богом!» Так и сделала. Поклонилась девочка Малин-реке и пошла по-над бережком дальше.

Долго ли коротко шла Тинаина, видит, через речку мостик перекидывается. Перешла на другую сторону, а там лес стоит могучий. Деревья высокие-высокие, кронами под ветром шумят. В подлеске разные звери да птицы перекликиваются. По низу цветы да ягоды теснятся. Дух лесной такой бодрящий, что к Тинаине быстро силы вернулись. Идет она легко по неприметной тропинке, красотой любуется, лесными ароматами полной грудью дышит.

Вдруг перед ней шишка пролетела и упала прямо под ноги, большая и красивая. Подняла ее девочка, пошла дальше. Вдруг — тюк! — новая шишка под ноги падает. Стала она по сторонам оглядываться, слышит, кто-то тоненько смеется-заливается. Подняла глаза повыше — белка высоко на дереве сидит, глазками-бусинками поблескивает. Спрашивает ее белка: «В лесу жизнь играет, а ты невеселая. Что так?»

Да что-то зябко мне, — отвечает Тинаина.

А на тебе душегреечку. Не мешкай, одевай. Да почаще вспоминай присловие: «Кого ты приветишь — те и тебя».

Одела Тинаина душегреечку, будто по ней сшитую, поклонилась дарительнице и дальше пошла.

Вывела ее тропинка в чисто поле. Поле белыми снегами искрится, переливается, под ногами поскрипывает, легким морозцем щечки румянит. Пошла Тинаина прямо через поле и пришла к хрустальному терему. Ворота перед нею сами собой раскрылись. Вошла девочка во двор.

Навстречу к ней старичок седой идет, полушубок простой, а валенки белые да рукавицы узорами расшиты. «Ну, здравствуй, голубушка. Рад тебя видеть, труженица! Давно я к тебе присматриваюсь. Работаешь много, а песни совсем не поешь. Забыла. А голос-то у тебя ясный — грех им не петь. Помнишь, как ты раньше пела? Спой мне песенку, уважь старика. Я тебе за это дам волшебных ягодок, они любую хмарь душевную отгоняют».

Стала Тинаина песни вспоминать, которые с малолетства знала. Вспомнила самую любимую — у нее в груди что-то оттаяло, и она запела. Сначала тихонько, потом все звонче и звонче. А когда песня стихла, старичок улыбнулся певунье светло и положил что-то в подставленные ладошки.

Тут Тинаина и проснулась. Глаза открыла — в горнице светло. Села она на лежаночке, чувствует — в голове ясно, на душе радостно. Глядь, а в кулачке у нее красные ягоды зажаты. По виду будто рябина, только крупнее, по вкусу будто медовые. Тут встала Тинаина, распрощалась с Хозяйкой с благодарностью и быстрым шагом домой пошла.

Идет домой поторапливается, сама на себя удивляется: шаг легкий — будто девичий, улыбка легкая — будто младенческая. Пришла домой, все домочадцы ей навстречу высыпали, радуются, что вернулась. Напрасно она за них волновалась, они со всеми делами без нее управились. «Ах, вы мои молодцы! Ах, вы мои умницы» — обнимает их Тинаина да нахваливает. Они же ей отвечают: «Тебе спасибо, матушка, за то, что ты каждый день столько для нас делаешь. Мы только теперь это поняли!»

Обрадовалась Тинаина, пошла по усадьбе дальше, вспомнила про собак. Дай, думает, в разные миски им еду положу да в разные углы поставлю. Так и сделала. И впрямь, собаки не грызутся, не лаются, едят себе мирно. Тинаина на них порадовалась и говорит: «Спасибо вам, защитники добра нашего, за верную службу». Те хвостами завиляли, заулыбались во все морды.

Пошла Тинаина в дом, цветы проведать. Видит, жарко им. Сделала им тень — те головки подняли. «Спасибо, вам, красавицы, что всегда меня утешаете», — сказала им женщина. Цветы лепесточки расправили, сердцевинками заулыбались.

Вспомнила Тинаина и про скворцов. «Не стану их гонять, — думает, — посмотрю сначала, что они делают». Стала за скворцами наблюдать, а те знай себе жуков да гусениц ищут и склевывают. Вышла она из укрытия и говорит: «Спасибо вам, скворушки, что сад от вредителей спасаете». Те и давай на разные лады песенки петь.

Стала с тех пор семья жить лучше прежнего, потому что у хозяйки на сердце легко, на душе ясно. Было теперь у нее от любого лиха верное средство. Если тень на душу ляжет, выйдет ввечеру Тинаина на крылечко, на закатное солнышко посмотрит, вспомнит Малин-реку и все подарки, в пути полученные, и запоет тихонько песенку. От песни на душе посветлеет. Помолится Тинаина Царице Небесной — на душу покой придет. Станет все хорошо да мирно, чего и вам желаем.

Жили-были три девочки: Юлька-Шпулька, Юлюша-Капризуша и Юля Умница-Разумница. Пошли они раз в лес погулять и заблудились. Стали думать, как из леса выбраться. Юлька-Шпулька говорит: «Да, что тут думать! Давайте гулять. По деревьям лазить. А потом нас спасатели найдут!» Юлюша-Капризуша села под кустом и стала плакать. А Юля Умница-Разумница стала все теории вспоминать, как из леса выбраться.

Две серьезные сидят, а третья бегает да шалит. Ну, и доигралась — укусила ее оса. Юлька-Шпулька разозлилась, захотела ее прихлопнуть, как треснет по дереву, оно и упало, а под ним клад. Только клад какой-то странный. В кладе том было три вещи: перчатки-неумейки, шапка-недоумка и кошелек-простодыр. Только девочки этого не знали, разобрали, что кому понравилось. Умница взяла шапку, Капризуша — перчатки, Шпулька — кошелек, хотя в нем и дырки были.

Капризуша, пока под кустом плакала, с муравьями познакомилась. Помогла с их дороги веточку убрать, а для них-то это бревнище целое! Муравьи ей сказали: «Обойдете большую елку — там поляна с бабочками. Они целыми днями без толку порхают. Может, помогут».