— Э-э, Айви… — промямлила я.

Она остановилась, уже взявшись длинной, затянутой в перчатку рукой за открытую дверь.

— Хочешь пойти поговорить с соседями? — улыбнулась она половиной рта. Я кивнула. — Ты как, выдержишь, Дженкс?

— Ох, черт, — ругнулась я себе под нос. Совсем забыла.

— Переживу, — огрызнулся он. Я почувствовала шевеление в шапке: он устраивался поудобней. — Там внутри ничего не убежит, а я лучше людей послушаю. Сплетни, Айви — вот где бывает правда. Сплетни — в нашей работе главное.

В этом я не была уверена, но если он говорит, что выдержит, то лучше я узнаю их первые впечатления, а не вторичные, переосмысленные заявления, после того как у них будет возможность подумать.

Айви нахмурилась — наверняка из-за уверенности, что преступления раскрывают тщательным подбором улик, а не на основе туманных слухов и соображений. Но она, пожав плечами, шагнула за дверь, а я пошла на вечернюю улицу.

Торопливо шагая, я выбрала местечко на краю растущей толпы так, чтобы не попасть в камеру. У Дженкса слух вдвое лучше моего, и я потихоньку пробралась поближе к краснощекому типу в фетровом пальто, которого расспрашивал репортер. Эфир вряд ли прямой, поскольку шести еще нет, так что я, потолкавшись, встала еще ближе.

— Очень милые люди, — говорил тот тип, сверкая глазами от возбуждения. — Милые люди. Никогда бы не подумал, что они на такое способны. Очень тихо жили, замкнуто.

У меня брови пошли вверх, а Дженкс фыркнул. Очень похоже на внутриземельцев.

Но подросток сбоку от меня непочтительно хмыкнул, и Дженкс потянул меня за волосы. Пацан саркастически откомментировал приятелю: «Можно подумать, он их знает. Мужик — отморозок полный, а у бабы чердак не на месте».

— Да слышу, Дженкс, — шепнула я, чтобы он перестал дергать меня за волосы. Медленное тщательное следствие — это хорошо, но я их поймать хочу до того, как Солнце станет сверхновой.

Я с улыбкой повернулась: передо мной оказался пацан в черной вязаной шапочке с эмблемой «Хаулеров», и я, поощренная таким свидетельством симпатии к внутриземельцам, почувствовала необычайный прилив душевного родства. Он был без куртки, руки засунуты в карманы джинсов.

— Думаешь, она свихнулась? — спросила я, улыбкой включая в разговор и его приятеля.

— Знаю, — отрезал он и заерзал на месте. По виду, он еще школу не закончил, и я включила на полную сексапил доброй тетушки.

— Правда? — Я чуть не навалилась на него, когда толпа вокруг зашумела: репортер выискивал новую жертву. — Тебе тоже забавно, когда в камеру они одно говорят, а в пивнушке все выползает наружу?

Он осклабился, без сомнения решив, что я его посчитала старше, чем он есть. Из-под шапки донеслось восхищенное: «Давай, Рейч, жми на него!».

— Так ты их знаешь?

Я продела руку ему под локоть и потихоньку повела прочь от репортеров. Далеко я не пошла, чтобы не покидать наэлектризованной атмосферы, созданной репортерами, но встала так, чтобы камера, если вдруг повернется к нам, захватила только мою спину. Друг его с нами не пошел — принялся подпрыгивать, стараясь попасть в кадр. Он тоже был без куртки, и я подумала, что это нечестно — им всем тепло, а я уже задницу почти отморозила. Колдуны холод переносят хуже всех, не считая пикси, конечно.

— Ты не репортер, — сказал мальчишка, и я улыбнулась, обрадовавшись, что он сметливей, чем я думала.

— Я из «Вампирских чар». — Я пошарила в сумке и откопала слегка помятую карточку, которую ему и протянула. — Меня зовут Рэйчел. Рэйчел Морган.

— Жесть! — оценил он, оживляясь. — Я Мэтт. Я тут рядом живу. Эй, а я тебя помню, — сказал он, хлопая карточкой по ладони. — Это ты была тогда по телевизору, по улице ехала прямо…

— Прямо на заднице, — закончила я за него и приподняла на секунду шапку — дать Дженксу глотнуть холодного воздуха, чтобы ржать перестал. — Ага, я. На самом деле я демонов не вызываю.

Угу. Почти.

— Круто. Просто круто, — сказал он, на глазах будто подрастая на три дюйма. — Так ты хочешь Тилсонов найти?

Я вздрогнула от прилива адреналина. Имен Эдден не называл.

— Чуть ли не больше всего на свете. А ты знаешь, куда они делись?

Он с умным видом покачал головой, стараясь казаться старше чем есть, и глянул на приятеля свысока.

— Нет, но они странные. Вся семья странная. Я у них этим летом газон стриг. Этот парень сторожем в нашей школе служит. Говорит, у него аллергия на траву. Аллергия на работу, я бы сказал. — Мэтт хмыкнул. — Но если его разозлить, случается всякое нехорошее.

Я сделала большие глаза.

— Колдовство?

Точно ли они внутриземельцы, как уверена Айви? Мэтт качнул головой и скривился.

— Нет, к примеру, собака твоя погибает. Но жена у него еще страннее. Я ее не больно-то часто видел, она обычно в доме сидит с их дочкой. Она один раз с моей мамой говорила, и даже не дала маме к ее ребенку притронуться.

— Дела… — оценила я, надеясь на продолжение.

— А ребенок у них такой же ненормальный, — сказал Мэтт, покосившись на приятеля. — У нее такие жутковатые голубые глаза, все время на тебя смотрят, куда б ты ни пошел. И молчит все время — может, она глухая. Мать ее с рук не спускает. В этой семье штаны носит миссис Тилсон, будьте уверены.

— То есть? — подала я реплику, и Мэтт кивнул.

— В прошлом году кто-то ракету запустил в бак туалета на заднем дворе школы. Дерьмом все вокруг уделало. Тилсон орал, что всех поубивает, и его отослали домой. А на другой день мне идти к ним газон стричь. Я боялся, но папа заставил. Тилсон точно сдвинутый. Он решил, что я знаю, кто взорвал сортир, и припер меня к забору. Господи, я думал, мне абзац. Но тут вышла она, и он сразу вдруг помягчел. Даже извинился. В жизни не видел ничего такого странного. Она меньше тебя, и только и сделала, что позвала его по имени, и он вдруг стал таким кротким, куда там.

Я моргнула, лихорадочно пытаясь разобраться. Мистер Тилсон — маньяк-убийца, перед которым даже красной тряпкой махать не надо. Миссис Тилсон — глава семьи. И странный ребенок. Живые вампиры, может?

— А сколько лет ребенку? — спросила я, чтобы он не замолкал надолго. Чистый клад, а не пацан.

Мэтт скривился.

— Не знаю. Год, что ли? Мама говорит, что ее избалуют до предела, и что миссис Тилсон не стоит ждать пять лет, чтобы родить второго, как она собирается. Вроде бы медицинские причины какие-то. Она хочет пять или шесть детей, так мама сказала.

— Пять или шесть? — искренне удивилась я. Может, Тилсоны вервольфы, и жена из доминирующей стаи. Но зачем пять лет пережидать? — Много.

— Ага, — хмыкнул мальчишка. — Я детей вообще не хочу. Но если б вдруг заводил, то всех сразу, чтобы отделаться поскорей. Не хочу в шестьдесят лет памперсы менять.