— Никто не узнает, я же закрыла дверь.

— Это все меняет, конечно.

— Конечно!

— Если ты думаешь, что после этого я напишу за тебя курсовую, то ты ошибаешься.

— Снова выставляете меня порочной расчетливой девкой, профессор?

— Ах да, прости. Ты невинна и почти святая. Забываю все время. Когда мой член у тебя во рту, память отшибает на раз-два.

Она тихо рассмеялась, обнимая меня, подставляя щеки поцелуям.

— Жаль нельзя пользоваться этой уловкой, когда ты проводишь опрос. Амнезия была бы очень кстати.

— Что угодно, лишь бы не учиться, — отчитал я ее. — Что за двоечница?

— Боже, вы такой нудный, Матвей Александрович, сил нет.

— Никаких, — подтвердил я и снова впился в ее губы.

Вспомнил, как Азаров зажимал ее у стены и шептал что-то на семинаре, и тут же потребовал:

— Не ходи никуда сегодня. Никаких клубов.

Она отстранилась и внимательно на меня посмотрела. Какого черта мне кажется, что она видит меня насквозь?

— С чего это? — вскинув бровь, спросила Марго.

Вот именно, «с чего это»? Пока я думал над ответом, она лукаво улыбнулась и сказала, наклонив голову:

— Все-таки напишешь курсовую за меня, если не пойду?

— Марго! — рявкнул я. — Это не смешно!

Она сделала шаг назад и пожала плечами.

— А я разве смеюсь? — Пригладила волосы, вытерла губы тыльной стороной ладони, подхватила с пола рюкзак и бросила холодно: — Скину вам на почту план через недельку. Всего доброго, профессор Мефистофель!

Щелкнув замком, Марго выскочила из кабинета, оставляя меня наедине с ревностью и полной растерянностью.

Ну вот что вы за человек, Матвей Александрович?

Вроде только-только улыбаться стал, презрительно-перекошенное выражение лица даже исчезло. Так ведь нет, сразу провел между нами черту. Вы, мол, Маргарита, губу не раскатывайте, но ваш первый минет в зачет не идет!

Да как вообще можно такое говорить сразу после?! Я старалась! А он даже в таком состоянии с глупой улыбкой на губах про курсовую ввернул. Все достижения перечеркнул, гад с опытом. Конечно, что ему одна неопытная девственница! Ничего выдающегося, бывало и лучше.

И чтобы я после этого никуда не пошла? Ага, щаз! Влетела домой и стала собираться так, как будто от того, какой я буду в клубе, зависела моя жизнь.

Скрабы, увлажняющие крема, маска для волос, маска для лица, ванночка для ногтей. После всего волосы аж скрипели, а кожа благоухала. Настал черед макияжа, и я воплотила на своем лице все лучшее, на что только была способна.

Сначала выбрала джинсы и топ, но нет. Это все-таки клуб, а не пикник с шашлыками. Платье и каблуки. К тому же там будет теплее, чем на зачете у Мефистофеля.

А еще я не могла не думать о том, что было на кафедре. Его лицо, его взгляд… Я заводилась с пол оборота, стоило вспомнить его потемневший жадный взгляд сверху вниз. Или его пальцы в моих волосах.

Это не было противно, как мне казалось раньше, хотя и сложно: дышать носом, синхронно двигать руками и губами. Даже щеки болели, как будто я хохотала, а не стояла на коленях перед преподавателем.

«— О да…», — вспомнила я полустон Мефистофеля, и меня окатило жаром, как в раскаленный полдень.

Чисто теоретически… Да, я была бы не против, если бы именно он стал моим первым. Но только теоретически! Всего лишь ни к чему не обязывающие фантазии, потому что представить как в реальности он таранит меня этим своим…

Ух! Должно быть, это больно, черт возьми.

Ну вот. Хоть опять в ледяной душ.

Значит, платье. И покороче. Все равно полыхаю с головы до… хм, ног. Короче, не замерзну.

Подхватила кожанку поверх черного платья на бретельках и пошла шагом до метро, размышляя о том, может быть, все-таки поменять куратора? Мефистофеля я выбрала все-таки назло, но может быть, не стоит испытывать судьбу? Оперативно сдам хвосты и переведусь на журфак и тогда поминай, как звали. Ведь что у нас с ним? Какая-то ерунда, честное слово. Он для меня сплошной порок и соблазнение, а я как та, невинная Гретхен, просто хочу быть счастлива.

Вряд ли это будет просто, если речь идет о Мефистофеле. У экзистенциальных интровертов никогда не бывает просто, да и какие могут быть отношения у профессора и студентки?

Ему ведь сколько?… Двадцать восемь, кажется, а мне скоро девятнадцать. Он не старик, конечно, но ему ведь почти тридцатник! Ох, ужас.

С другой стороны… Вот они, мои одногодки. Я замерла через дорогу от клуба, глядя, как Азаров мутузит в шутку другого долговязого паренька, кажется, из параллели. Видимо, изображал навыки боевых искусств. Что за позер! Рядом стояли другие: щуплые, худые, нескладные какие-то.

О да. С такими я еще лет десять девственницей ходить буду. Особенно, учитывая, что в ближайшее время мне не по силам забыть тот поцелуй с Маратом.

А смотрят на меня как? Аж трясутся, глядя на короткую юбку. В сердцах закатила глаза. С такими только в монастырь.

— Слышь, Юльк, а ты когда в первый раз? Ну с парнем… — ткнула я под ребра подругу, когда мы в первый раз ушли попудрить носик.

— Так летом все и было, я ж тебе рассказывала. Мы типа по грибы ушли, — хохотнула она, доставая помаду.

— И как?

— В смысле? — удивилась она.

— Как это, когда в первый раз?

— Ой, в первый раз это обычно никак. Надо потом еще несколько раз, чтобы войти во вкус.

— Еще несколько раз?!

— А чего ты так живо интересуешься, Ритк? — пригляделась подруга. — Приметила кого-то? Кого? Скажи, скажи! Тот Инокентьев из параллельной, да?

— С носом, как у орла? Чтобы он меня заклевал во время поцелуя? Нет, ты что, Юльк!

— А кто тогда у тебя на примете? Иначе с чего бы тебя интересовал первый раз.

— Да просто… — развела я руками. — Чисто теоретически.

Но Юльку это не проняло.

— Ага, как же. Вижу я тебя насквозь. Но если не хочешь, то не говори пока. Главное, Ритк, не как оно в первый раз, главное с кем. И уж точно не стоит это делать в клубном туалете.

И эта туда же.

— Да я и не собиралась сегодня, — проворчала я. — Просто интересно.

Мы вместе вышли в зал, где прилично прибавилось народу. На танцполе было не продохнуть. И было действительно жарко, как я и думала. Не прогадала с легким платьем.

— Надо же! — заорала мне на ухо Юлька, перекрикивая басы. — Глянь-ка, кто там у барной стойки решил тряхнуть стариной!