на мне была моя офицерская форма с широкими брюками в казацком стиле, стянутыми на лодыжках, и высокие сапоги, более подходящие для верховой езды.

Наконец, на пересечении дорог мы нашли гостиницу, старую и далеко не чистую. Мы устали и очень хотели пить, поэтому мы вошли, чтобы выпить чаю. Было уже темно, а г-на Гурджиева всё не было. К счастью, у нас были деньги, поэтому мы могли остаться на ночь, если это было бы нужно.

Наконец, прибыли г-н Гурджиев и Захаров. Мы все немного поели и надеялись поспать, но г-н Гурджиев сказал: «Ночь так прекрасна, светит луна. Не лучше ли продолжить?» Итак, мы пошли дальше.

Теперь начались настоящие усилия.

Г-н Гурджиев сказал нам только, что он хочет покрыть длинную дистанцию, но куда и насколько далеко – ни слова.

Мои ноги опухли и покрылись ранами. У моей жены появились волдыри от её обуви на высоком каблуке ещё до того, как мы добрались до гостиницы, и её ноги ужасно болели. Но мы всё ещё хотели идти.

Мы шли через удивительно красивые места. Дорога обвивала горные склоны со старыми деревьями. Светила полная луна, и при некоторых поворотах дороги мы могли бросить взгляд на море, блестящее в лунном свете. Мы шли дальше и дальше, следуя рядом с линейкой.

Было уже около двух часов ночи, а мы выступили в два часа пополудни. Г-н Гурджиев сказал: «А теперь поищем место для ночлега». Но каждый раз, когда появлялось подходящее место, он понукал лошадей, и мы должны были догонять линейку. Гораздо позже мы подошли к маленькому неровному участку, где груды камней были окружены низкорослым кустарником. Здесь, наконец, г-н Гурджиев остановился и сказал нам распрячь коней. Мы набрали из придорожного родника воды в вёдра для лошадей и в котелок, чтобы сделать себе чай. Но нужно было развести огонь для чая, а для этого – найти дрова. Начинался дождь, и чтобы найти сухой хворост, нам нужно было побороться в темноте с колючим кустарником. Это было настоящее испытание на выносливость. Но наконец, огонь бы зажжён, чай готов, и все мы получили по чашке и по куску хлеба. Я должен был пить свой чай без сахара, а я ведь любил его очень сладким.

После чая г-н Гурджиев сказал нам идти спать. Но где же лечь? Иного места, кроме как на камнях, не было. Тогда он сказал мне: «А вы, Фома, будете часовым в эту ночь». Таким образом, я даже не сомкнул глаз. Конечно же, от этой ночи оставалось совсем немного. С рассветом г-н Гурджиев поднялся и позвал: «Подъём! Сегодня нам предстоит долгий путь!»

Мы запаковали частично открытый багаж, запрягли лошадей и снова пустились в путь. Моя жена не смогла надеть свои туфли, потому что её ноги кровоточили и опухли. Она привязала к ногам кусочки картона, чтобы сделать сандалии, но, конечно же, это было ненадолго, поэтому ей пришлось идти босиком.

Меня ожидал другой сюрприз: поскольку я не спал всю ночь, г-н Гурджиев оказал мне особую любезность и предложил отдохнуть, сидя верхом на багаже. День был жаркий, солнце начало припекать, и после бессонной ночи мне было очень тяжело держать глаза открытыми, но если бы я закрыл их хоть на мгновение, я тут же слетел бы с линейки. На ходу было бы гораздо легче побороть желание спать. Г-н Гурджиев прекрасно это знал и попросил меня сделать сверхусилие. И я пытался сделать такое усилие. Я почувствовал, что всё, что уже произошло и что ещё произойдёт, похоже на сказку, в которой нужно сделать почти невозможное для того, чтобы достичь цели. Но такое может произойти только с маленькой группой людей под руководством г-на Гурджиева – настоящего учителя.

Куда мы сейчас идём? Было сказано, что в Персию… и мы так и думали.

Наконец, г-н Гурджиев сжалился надо мной и сказал мне идти пешком. Мои военные брюки уже натёрли мне ноги, почти содрав с них кожу, а ступни болели в неподходящей обуви.

Был полдень, и мы пересекали длинную деревню Лазаревское с беспорядочно разбросанными домиками. Г-н Гурджиев сказал своей жене и Захарову взять большой глиняный горшок с крышкой и пойти в гостиницу принести что-нибудь поесть. Остальные должны были продолжать путь. Вскоре они нас догнали, и мы остановились на чудесном маленьком лугу, покрытом шёлковой зелёной травой и тенистыми деревьями. Неподалёку протекал горный родник. Мы распрягли лошадей, накормили и напоили их, сами с удовольствием напились родниковой воды и сели на одеяла. Потом последовала еда в глиняном горшке. Это была баранина с зелёной фасолью, и мы могли брать столько, сколько захотим.

Теперь г-н Гурджиев сказал нам, что мы можем отдыхать. Мы легли и тут же провалились в сон. Что это был за сон! За остаток нашего пути в тот день мы вовсе не устали.

Мы остановились на ночь рядом с небольшой деревней в маленьком ущелье, окружённым с трёх сторон большими деревьями и непроходимым кустарником. Мы увидели, что там были яблони – остатки поселений древних черкесов, независимых племён, которые приняли ислам и занимали эту часть Кавказа[6].

Мы сразу же развели огонь и собрали достаточно хвороста, чтобы поддерживать его всю ночь. После чая и еды мы решили смотреть за огнём по очереди, потому что в окрестных лесах были волки, шакалы и медведи. Все приготовились спать, кроме Захарова, дежурившего первым. Мы расстелили свои тоненькие матрасы под деревьями и легли. Как была красива эта ночь, тёмная, как бывает только на юге! Звёзды были больше и ярче, чем мы когда-либо видели.

Кавказ… волки и шакалы… ничего не зная о том, что произойдёт дальше, мы, тем не менее, странным образом были счастливы, так, как не могли представить себе ранее.

В течение ночи мы видели отблески в глазах зверей, и слышали их вой. Если бы у нас не было огня, они бы легко съели наших лошадей. Утром нам сказали, что этой ночью волки убили корову из деревни, когда она вышла в поле.

Одна из наших лошадей доставляла нам много хлопот. Она ела слишком много травы, болезненно раздувавшей ей живот. В таких случаях нужно было скакать на больной лошади несколько вёрст галопом взад и вперёд, освобождая её от газов. Захаров должен был делать это без седла во время своего дежурства.

Перед восходом подошла очередь дежурства моей жены, а после неё дежурил сам г-н Гурджиев. Я тогда уже встал и помню мягкость в