— Если бы так легко было вычеркнуть почти шесть лет. А Саманта… Мы же с ней с детства дружили. И я такая глупая идиотка. — Прижимаю ладонь ко лбу. — Я вечно рассказывала ей про Дэвида, либо ругалась на него, и она всегда меня поддерживала, говоря, какой он козел, а после шла и трахалась с ним. Вот же они, наверное, посмеялись надо мной.

— Ты не идиотка и уж точно не глупая, просто немного с приветом.

Я улыбаюсь.

— Я не с приветом.

— Еще каким приветом, — усмехается Декс. — И мне это в тебе нравится.

— Вот почему ты не можешь быть моим парнем? — Вздыхаю я. — Это риторический вопрос.

— Фактически, я твой парень, даже жених.

— Потому что я плачу тебе, поэтому ты мой жених. Но рано или поздно эти четыре дня закончатся, и я перестану платить за твое общество.

— Это не значит, что я исчезну из твоей жизни, — произносит Декс, и я поднимаю на него свой взгляд. Какое-то время мы молча смотрим друг на друга. — Может, стоит пересадить тебя на диван? — нарушает он наше молчание. — Твоей больной ноге сейчас лучше быть полностью в горизонтальном положении. — Он смотрит на перебинтованную ступню.

— Единственное, что я хочу сделать с этим диваном, так сжечь его. — Поджимаю я губы.

— Наверняка они трахались на этом диване ни один раз, ты просто этого не знала и спокойно на нем сидела. Сейчас ничего не изменилось.

— Спасибо! А ты умеешь подбодрить. Ты просто гуру подбадривания.

— Увы, это суровая реальность, Хантер, и чем быстрее ты поймешь это, тем легче тебе станет. Будто если ты поменяешь диван, произошедшее исчезнет. Нет. Так что дело не в диване, а в твоей голове. — Декстер сперва сжимает пальцами здоровую ступню, а после выпускает мою ногу.

— Мне не нравится, как ты на меня смотришь, — произношу я с настороженностью.

Декс поднимается со столика и снова подхватывает меня на руки, будто я для него ничего не вешу.

— Нет! Даже не смей этого делать! — громко возмущаюсь я, когда мужчина приближается к злополучному дивану.

— Посмею и сделаю. — Декс аккуратно опускает меня на диван.

Я же с криками подскакиваю, будто этот гребаный диван цапнул меня за зад своими острыми зубищами. Резкая боль отзывается в моей травмированной ноге, а после в голове раздается самый настоящий колокольный набат, стоит моей голове встретиться с подбородком Декстера.

— Ты решила мне отомстить за свой подбородок? — Морщится мужчина, придерживая меня одной рукой, а второй хватаясь за свой подбородок.

— Боже, у тебя железный подбородок, что ли? — Хватаясь я за свою макушку, прижимая ладонь, стараясь унять звон в голове.

— А я все больше убеждаюсь, что веревка была бы очень кстати.

— Почему ты меня поцеловал? — выпаливаю я первое пришедшее в голову.

— Когда именно?

— На катке. Почему? Из-за денег?

— Каких денег?

— Которые я плачу за общение со мной. — Я покрепче обхватываю мужчину за шею, понимая всю сложность стояния на одной здоровой ноге.

— На самом деле ты платишь не мне, а моему брату. Так что здесь я абсолютно бесплатно. И если это важно, то я не собираюсь брать ни цента из оплаченных тобой денег.

— Так почему ты меня поцеловал тогда на катке? — повторяю я свой вопрос.

— Я мужчина, и мне свойственно желать поцеловать привлекательную девушку. А еще ты милая, веселая и с огромным приветом, — улыбается Декс. — А еще дважды за сегодня ударилась головой.

Я вздыхаю.

— Мне так жаль, что я испортила этот день. — Поджимаю я губы.

— Во-первых, день еще не закончился, во-вторых, кто и испортил что-то, так придурок Дэвид, а в-третьих, все это в твоей голове.

— Спасибо. — Уголки моих губ слегка подрагивают. — Это был чудесный день. Наверное, лучший за этот год.

— Согласен. — Кивает Декс. — А сейчас я усажу тебя на диван, и постарайся ближайшие минут тридцать не шевелиться.

— Дышать можно?

— Это можно, но так, чтоб никого не травмировать при этом.

Декстер наклоняется, усаживая меня на диван. На мгновение мужчина замирает надо мной, а я же поднимаю взгляд, встречаясь с его потрясающими голубыми глазами с темными кристалликами обсидиана.

— Поцелуй меня еще раз, — шепчу я.

— Думал, ты уже не попросишь об этом, — отвечает Декс и припадает губами к моим, целуя меня со всей нежностью.

Глава 15

Декстер Хейзелвуд

Целовать эту сумасшедшую наивысший предел удовольствия.

Опираюсь коленом о диван и наклоняюсь еще больше, целуя Хантер со всей своей страстью и желанием к ней.

Еще в гипермаркете она завладела моим вниманием и не отпускала до момента, как в мою комнату влетел Ноа, сообщая шокирующую новость о своей работе, и заканчивая невероятным рождественским сюрпризом.

Я не верю во всякие проклятия Рождества, как Хантер, но знаю одно — если б не приближающееся Рождество, я бы никогда не встретил мисс врушку с приветом.

Девушка стонет, когда я углубляю свой поцелуй. Прохожусь кончиком языка по нижней губе, чуть ее прикусываю зубами, а после проникаю в рот Хантер, встречаясь с ее таким же гиперактивным языком, как и она сама.

Девушка обвивает руками мою шею, буквально повиснув на мне. Я едва успеваю опереться рукой о спинку дивана. Нам еще не хватает для коллекции заполучить два сломанных носа перед Рождеством и снова поехать в больницу. А с этой чокнутой нам это и гарантированно.

— Хантер, — прерываю наш с ней поцелуй.

— Декс… — шепчет она, не открывая глаз.

— Хантер, — зову девушку, касаясь губами ее губ, слегка щекоча их теплым дыханием, — посмотри на меня.

Девушка открывает глаза, затуманенные желанием. Таким же, как и у меня самого.

— Хантер, — провожу пальцами по ее щеке, — если мы не остановимся, то…

Она прижимает пальчики к моим губам, не давая мне договорить свои слова, и мотает головой. Я могу это расценивать как ответ — «да, я тоже хочу этого».

Я жадно впиваюсь в ее губы, оставляя за «дверью» все свои приличия. Что там говорила Хантер про плохих девочек? Что к ним приходит плохой Санта? Или это говорил я? Не важно. К черту! Ничего не важно! Мне дали зеленый свет.

Целую со всей страстью, от чего Хантер стонет. И стоит моей руке скользнуть под ее худи, девушка выгибается мне навстречу.

Пальчики Хантер пробегаются по моей груди вниз, задирая свитер и запуская под него свою руку. Девушка стонет, когда проводит медленно пальчиками по моему прессу. Ее стон я могу расценивать как еще одно удовольствие от осознания, что