ему приходилось видеть ученых мужей? Рот у Учителя был великоват, и глаза не шиллеровские, и лоб не сократовский. Да еще этот широкий мужицкий подбородок.

— А давай-ка искупаемся!

Предложение Учителя застало Иоганна врасплох. Неужели и ученые позволяют себе эту простонародную забаву? С ним-то, Иоганном, всё понятно. Сейчас бы он во всю плескался в Грязном Ручье с такими же оболтусами, как и он сам.

— Я, честно признаюсь, не взял с собой плавок. Они остались у меня в багаже.

— А вот с этой стеснительностью пора расставаться. Что обо мне подумают да что обо мне скажут, да как я выгляжу в глазах других людей, да так ли я одеваюсь, как принято в данной компании, да не сморозил ли я глупость…Знаешь, как это мешает? Будь раскованным и свободным. И меньше думай о том, что о тебе скажут. Погляди на насыпь. Там на всех тунцах плавки. А когда ты обнажишься, все девичьи взоры будут прикованы к тебе, потому что они еще не видели юношу в семейных трусах.

— Они же будут надсмехаться надо мной!

— Разумеется! Девушки всегда смеются. Но это стадный инстинкт. Принято купаться в плавках, а ты в трусах, в которых только жена может увидеть своего мужа. И девушки, смеясь над тобой, будут смотреть на тебя глазами будущих жен как на сексуального партнера, с удовольствием отмечая, что у тебя широкие плечи, узкий таз и крепкие ноги, то есть то, что ты хороший самец. Ни на одного своего ровесника в плавках они не глядят с подобной точки зрения. Их плавки — это необходимый традиционный атрибут. Поверь мне! Все преимущества на твоей стороне! Так полный вперед! Раздевайся и в воду!

Иоганн некоторое время колебался. Но потом махнул рукой и решительно стянул с себя штаны. Глядя только вперед, он зашел в воду. Вскоре до него донесся смех. «А может быть, не стоило слушаться этого старого дурака?» — подумал зло Иоганн, в то же время с удивлением разглядывая фигуру, шедшего впереди его Учителя.

К его удивлению, у Учителя была стройная фигура, которой мог бы позавидовать и двадцатилетний юноша. Несомненно, занимается спортом… Учитель заходил в воду медленно и долго, часто останавливаясь. Когда над водой оставалась только его седая голова, он сделал несколько глубоких вдохов и исчез. Время тянулась крайне медленно. Сначала Иоганн забеспокоился, потом напугался, потом уверил себя, что Учитель утонул, и хотел уже звать на помощь. И в этот самый момент чуть ли не на середине реки показалась голова Учителя. Он долго отфыркивался, отплевывался, потом замахал рукой и закричал:

— Плыви сюда! Вода, как парное молоко! Прелесть!

Иоганн плюхнулся и поплыл саженками, как плавали все пацаны на Грязном Ручье, стараясь как можно выше выбросить плечи. Он высоко поднимал голову, быстро выбрасывал руки, тело его изогнулось дугой и пыхтел он, как паровоз. Иоганн до этого момента считал, что он плавает быстро и красиво, по крайней мере, не хуже других, плескавшихся на Грязном Ручье. Но когда он увидел, как Учитель вытянулся, как доска, на воде и, равномерно выбрасывая руки и вздымая ногами водный бурун, подобно стреле, помчался по воде, то понял, что по сравнению с ним он выглядит, как беспомощный щенок. И еще ему стало ясно, что у Учителя можно научиться не только философии, но и многим другим весьма полезным вещам.

8

Привыкший к тому, что его дома будили очень рано, Иоганн проснулся с рассветом, как только утреннее солнце прошлось теплым лучом по его лицу. Сказался вчерашний напряженный день, кардинальная смена обстановки, и потому его сон был очень глубок, и когда он проснулся, то некоторое время лежал, мучительно соображая, где он и что с ним, как это происходит с человеком, проснувшимся после буйной попойки. Но память быстро высветила всё и расставила по местам. Он тяжело вздохнул. Новая полоса жизни отнюдь не сулила ему ничего приятного. Он затаил дыхание и стал прислушиваться. В доме царила полная тишина. И приглушенный стук часов за стеною отмеривал ее ход. Это был его промах. Нужно было вчера еще расспросить Учителя о распорядке дня. Порой сущая мелочь ставит человека в очень неловкое положение. В бюргерской жизни регламентирование — это почти всё. День расписан не по часам, а по минутам. Любое нарушение привычного хода вещей могло быть вызвано только чрезвычайными обстоятельствами. Пожар там, война, смерть близкого или визитом короля.

Что же ему теперь делать? Продолжать оставаться в постели или всё-таки подняться? А может быть, кашлем подать сигнал о своем пробуждении? Но в том случае, если здесь поднимаются позже, тогда его поведение будет расценено как грубость. Хорошенькая перспектива: с первого же дня прослыть грубияном! И как долго ему придется затем отмывать это грязное пятно и доказывать, что он не верблюд. Лучше всего подождать. Как только он услышит какое-нибудь движение в доме, так сразу и поднимется.

Ждать пришлось довольно долго. И Иоганн даже несколько заскучал от затянувшегося утреннего лежания. У них дома в это время уже во всю кипела жизнь.

«А взять да и удариться в бега! — неожиданно подумал он. — Пойти наемником в королевскую армию. Там постоянная нехватка. Королю всегда нужны новые солдаты. И на военной службе можно сделать великолепную карьеру. Можно так прославиться — ого-го!» Он начал фантазировать, несколько раз погружаясь в полудрему и опять возвращаясь в реальность…

Когда он вышел из своей комнаты, то чуть ли не нос носом столкнулся с рыхлой грузной женщиной и догадался, что это и есть прислуга, о которой вчера упомянул Учитель.

— Я уже собиралась будить молодого господина. Видно он большой любитель подремать по утрам, — сказала она.

Иоганн смутился.

— Простите меня! — прошептал он. — Но Учитель мне ничего не рассказал о распорядке. Я чувствовал себя так неудобно. Я боялся, что потревожу его, если он еще спит. Совершенно нелепое положение!

— Ты правильно поступил. В этом доме встают очень поздно. И всё из-за того, что очень поздно ложатся спать. Ну, а сейчас к столу! Через несколько минут подойдет и сам господин философ, который сейчас фыркает в ванне.

Иоганн следом за прислугой прошел на кухню. Вскоре туда вошел и Учитель, который был, как и вчера, в халате, но сейчас это уже не смущало Иоганна, хотя в бюргерских домах было принято выходить к столу лишь в приличной одежде.

— Грэта уже успела передать мне вашу жалобу на меня, что я не успел сообщить вам распорядок, — сказал