– Да нет, она принесла. И ужин, кстати, тоже она сама забирала и посуду собственной персоной на кухню принесла. А еще сказала, что за кофе утром сама придет.

– Так получается, что после того, как игрушки привезли, вы детей и не видели ни разу? – небрежным тоном задал свой самый главный вопрос Гуров.

– Ну да! – спокойно подтвердила Олеся, не поняв, что этими двумя короткими словами раскрыта тайну, над которой месяц билась вся служба безопасности Савельева. – А потом уже, утром, я ей кофе приготовила, а ее все нет и нет. Сама соваться в детскую я сначала не решалась, но уж когда давно время завтрака детей прошло, я и рискнула. Открыла дверь, а там!.. – она в ужасе прижала ладони к щекам. – Кроватки пустые, окно настежь, а хозяйка на полу лежит, руки сзади чем-то связанные, изо рта тряпка какая-то торчит, а глаза прямо-таки бешеные. И вонища в комнате страшная. Я перепугалась, ребят крикнула, чтобы они уж сами там с ней занимались, а сама на кухню убежала, но даже там слышала, как она кричала. А потом меня к себе позвала, посмотрела так, что у меня аж коленки подогнулись, и ледяным таким тоном сказала: «Ты, что же, не могла раньше прийти? Пошла вон отсюда, чтобы твоего духу здесь больше не было!» Ну я и пошла собираться. Тут и Галя появилась, чтобы смену принять. Рассказала я ей обо всем, поплакали мы – детей-то жалко! А еще Николая Степановича – он же их так любил! Собрала я вещички, а тут и Сергей Владимирович приехал, поднялся к хозяйке, а потом спустился и мне сказал, что я уволена – он вообще, как и хозяин, с ней всегда и во всем соглашался. Ну, ребята меня до остановки автобуса подбросили, и поехала я к подружке нашей, что здесь в Москве замуж вышла и теперь живет. Остановилась я у нее и начала новую работу искать. Тут-то меня Леонид Максимович и нашел. А больше я и не знаю, чего говорить.

– Спасибо, Олеся, вы нам уже все рассказали. А теперь идите, пожалуйста, на кухню и помогите Гале с обедом, потому что, как я понял, народу здесь сегодня значительно прибавится.

Женщина растерянно посмотрела на Погодина, который подтвердил:

– Да, ступай. Я тоже временно здесь жить буду.

Олеся ушла, а Гуров тяжелым, недобрым взглядом уставился на Тимофеева. Ох, и много хотелось ему высказать в адрес своего бывшего коллеги, но он сдержался, ограничившись замечанием:

– Что же ты, Сергей, так лопухнулся? Ведь все на поверхности лежало, – а потом повернулся к Погодину: – Я так понял, что отношения со всеми необходимыми структурами вы наладили? – Тот кивнул. – Тогда выясните…

Но в этот момент у Леонида Максимовича зазвонил телефон и он, выслушав, спросил:

– Гуров, что у вас с сотовым? Он прочему-то не отвечает.

Лев Иванович достал свой мобильник и увидел, что тот разрядился.

– Тьфу ты, черт, как не вовремя! А что случилось?

– Да Ежик ваш все выяснил, но уперся и сказал, что доложит только вам.

Гуров направился к нему, а Леонид Максимович сказал в телефон:

– Передаю трубку.

– Лев Иванович, я все сделал! – радостно сообщил Ежик. – Все удаленные файлы восстановил. А сейчас я в круглосуточном интернет-кафе, откуда эту фотку отправили, и здешний комп весь прошарил. В общем, это мужик какой-то был, у него тут почтовый ящик, и я всю его переписку на флешку скинул. Так вот, он эту фотку из Америки получил, а потом на ваш комп отправил. Адрес в Штатах у меня есть. Пробивать?

– Да, но очень аккуратно, а то, черт его знает, чей он. А что за мужик?

– Мы тут его фотку с камеры наблюдения надыбали, могу прислать.

– Куда? – выразительно спросил Гуров. – Ноутбук у вас, а мой телефон разрядился. Хотя, – он посмотрел на телефон Погодина, – пришли ее на этот номер, а, как закончишь, отдай все человеку, который тебе компьютер привез, и спасибо тебе за помощь. Кстати, скажи, чтобы тебя домой отвезли.

– Ха! Да мне столько заплатили, что я могу нанять свадебный лимузин и целый день в нем по Москве кататься, – рассмеялся Ежик.

– Это уже дело твое, – заметил Лев Иванович и, отключив телефон, осуждающе сказал Погодину: – Разбалуете вы мне мальчишку! – и добавил: – Сейчас на ваш телефон придет фотография мужчины, что прислал сюда фотографию. А дети, как оказалось, уже в Америке. И увезти их туда могли только непосредственно в день похищения, что значительно сужает круг поисков и…

– Уже все понял, – перебил Погодин и, взяв у сыщика свой телефон, начал кому-то звонить, а закончив разговор, пообещал Гурову: – Мухой обернутся. А мужика этого мы найдем! Раз он Кольку из дома выманил, значит, и в засаде он сидел. Он, паскуда, нам и за смерть Олега ответит, и за ранение Коли! – прорычал он.

– Не есть факт! – остудил его пыл Гуров. – Но найти его все равно надо. А теперь разбор полетов, – он в упор посмотрел на Тимофеева. – Это ты посоветовал Николаю Степановичу обратиться ко мне?

– Я, – понимая, что сейчас ему туго придется, Сергей Владимирович опустил голову.

– С вашего позволения, Леонид Максимович, я кое-что поясню, – начал Гуров. – Ваш друг, зная о моей дружбе с одним своим соседом, попросил его связаться со мной, чтобы я, просмотрев собранные документы, посоветовал, что еще можно сделать, потому что напрямую обращаться в полицию боялся. За этого соседа я ручаюсь как за себя, потому что у него самого две маленькие дочки, которых он обожает, и поэтому, поставив себя на место Савельева, ни в коем случае никому ничего не сказал бы. Разговаривали мы с ним наедине, а в «дипломате», который он мне опять-таки дал без свидетелей, могло быть все, что угодно. Я эти бумаги до поздней ночи изучал, а потом положил в свой сейф. Делиться своими служебными делами с женой у меня не принято. Савельев, само собой, никому ничего говорить не стал бы, да и кому? Жене, которая настаивала на том, чтобы он ни в коем случае не обращался в полицию? Нет, он, – выделил Гуров, – ей, я уверен, ничего не сказал. А поскольку выяснилось, что она сама то ли спланировала, то ли просто участвовала в похищении собственных детей, то можно предполагать, что сигнал к отправлению фотографии дала также она, особенно если учесть приписку «Тебя предупреждали». Отсюда вопрос: от кого же она узнала, что Савельев ко мне обратился? Кто у нас такой до полного идиотизма добренький? А, Сережа? Уж не ты ли язык распустил? – Голос сыщика зазвенел от злости.

– Да просто жалко мне ее стало, вот я и… – не поднимая головы, ответил Тимофеев. – Она так переживала, что я не выдержал и сказал ей, что напрямую в полицию Николай Степанович обращаться не будет, но проконсультируется с очень знающим человеком, который сможет разобраться в этой истории.

– Ты на кого работал, паскуда? – загремел Погодин. – Тебе кто зарплату платил? Эта сука или Колька? Ты чьи интересы должен был соблюдать? Или ты с ней во всем всегда соглашался, зная, что Колька у нее на поводу идет? Вот и подлизывался, чтобы, если он все-таки разберется, какое ты ничтожество и захочет тебя выгнать, она за тебя заступилась и ты на теплом месте остался! Пошел вон отсюда! А уж я позабочусь, чтобы тебя впредь даже в магазин охранником не взяли! Нет, я, конечно, когда ты к Кольке на работу поступил, о тебе справки навел, и мне сказали, что ты честный дурак. Вот я и подумал, что вреда от тебя не будет, потому что Кольку наши верные люди окружают. Но кто же знал, что ты до такой степени дурак?