— Вот БАМ, — проговорил он. — Железнодорожная ветка, которая пройдет мимо нашего поселка, соединит, так сказать, поселок со всем миром. Может, и соединит. А только по большому счету ничего от этого не изменится. Я знаю, что говорю… Как была здесь глушь, так она и останется. Единственное удовольствие — проще будет сесть в вагон и уехать туда, — Кальченко неопределенно указал рукой вдаль. — Вот так-то…

Сергей на это ничего не ответил, да и что тут можно было ответить? Ну, дорога, ну, соединит она поселок с внешним миром. Так и что с того? Как от этого изменится его жизнь? Похоже, что никак она не изменится.

Ударный строительный отряд из зэков формируешь? — как бы невзначай интересовался Кальченко.

— Формирую, — неохотно ответил Сергей.

— Ну, и как успехи? Охотно идут заключенные в отряд? Или упираются?

— Кто как, — ответил Сергей.

— Ну да, ну да, — задумчиво покивал Кальченко. — Кто как… Ну, давай еще по одной! За строительство БАМа. И за наше с тобой участие в этой стройке века!

Они выпили еще. Сергей опьянел, а вот Кальченко, похоже, хмель не брал вовсе. Во всяком случае, глаза у него оставались трезвыми и осмысленными.

— Ты вот что, — сказал он. — Имеется у меня к тебе одна маленькая просьба. Так, пустяк… Но все равно уважь. По-дружески. Для тебя это не составит никакого труда. А мне пригодится…

— Ты это о чем? — непонимающе спросил Сергей.

— О строительном отряде, — ответил Кальченко. — То есть о зэках. Точнее говоря, о том и другом вместе.

— Не понимаю, — Сергей с пьяным удивлением посмотрел на своего товарища и собутыльника.

— Я тебе сейчас все разъясню. Вот ты формируешь строительный отряд из зэков. И даешь характеристику каждому кандидату. Докладываешь обо всем Торгованову, а он с тобой соглашается. И никогда тебя не перепроверяет, потому что доверяет тебе… Так или не так?

— Ну, так…

— Вот! — хлопнул ладонью по столу Кальченко. — К тому я и веду!

— И к чему ты ведешь? — все еще не понимал Сергей.

— А ты возьми и включи в строительный отряд нескольких зэков, имена которых я тебе назову, — пояснил Кальченко. — Немного, всего каких-то десять человек. Только и того. Вот в этом и заключается моя пустяковая просьба. Ведь пустячная же просьбочка, разве не так?

— Да для чего же это тебе надо? — с удивлением спросил Сергей.

— А ты не опасайся, — уклончиво ответил Кальченко. — Никакой потайной мысли у меня за душой нет. Вот я тебе сейчас все объясню… Ты правильно сказал — есть такие заключенные, которые хотят поучаствовать в строительстве. Хотят-то они хотят, да вот только грехи не позволяют… Оттого-то ты и не включаешь их в свой рекомендательный список. А ты возьми и включи! Только и всего. Да ты не опасайся! Никакой беды никому от этого не будет. Никуда они не побегут, потому что отсюда некуда убежать. Да и нет у них такой цели — бежать.

— А какая же у них цель?

— Обыкновенная цель, зэковская. Говорят, что всем зэкам, которые будут строить дорогу, будет положена амнистия. То есть досрочное освобождение. Разве это не резон для любого зэка? Оттого они меня об этом и попросили. Помоги, говорят, попасть нам в списочек… Отчего же не помочь?

— Да тебе-то что от этого за выгода?

— А никакой мне выгоды, — беспечно хмыкнул Кальченко. — Просто попросили люди… Ну, разве что сделают они когда-нибудь через меня какой-нибудь коммерческий заказец. Водки им принести или еще чего-нибудь… Вот и вся выгода. Ну, так сделаешь мне такое одолжение?

— Давай! — Сергей пьяно махнул рукой. — Действительно, дело пустячное. Какая разница, зэк Иванов или зэк Сидоров будет участвовать в строительстве. Все они одинаковые, эти зэки.

— Ну, а я о чем говорю! — обрадованно поддакнул Кальченко. — Значит, вот тебе списочек. В нем имена тех зэков, за которых я ходатайствую. Только ты его никому не показывай, ладно? А то ведь невесть что могут подумать… Хотя на самом деле ничего противозаконного здесь и нет. И быть не может!

И Кальченко протянул Сергею листок бумаги с именами.

Глава 6

На самом же деле Кальченко, уговаривая Сергея включить десяток заключенных в список строительного отряда, преследовал совсем другие цели. И если бы, скажем, Сергей знал об этих целях, то, скорее всего, он ни за что не взял бы у Кальченко список с десятью фамилиями зэков. Да и самому прапорщику, наверно, не поздоровилось бы. Но Сергей ни о чем таком не ведал, да к тому же был пьяным и вдобавок считал прапорщика Кальченко своим приятелем.

Так какую же мысль преследовал Кальченко? Тут, прежде всего, надобно сказать о нем самом. На самом деле он не был никаким Кальченко, у него была совсем другая фамилия. И ни в каких столицах он отродясь не жил, он был коренным обитателем Хабаровска. Вернее даже, и не самого Хабаровска, а одного из его пригородов. И вел он в этом пригороде довольно-таки легкомысленную жизнь. Работать не любил и потому ни на одном рабочем месте долго не задерживался, а вот погулять был не дурак.

Но для разгульной жизни надобны деньги, а где их взять? Разве что в долг. Кальченко, который, впрочем, не был тогда еще никаким Кальченко, а был субъектом по фамилии Николаев, так и делал. И, в конце концов, у него накопилась немалая сумма долгов. А долги-то тем и страшны, что их рано или поздно приходится отдавать. А чем, спрашивается, их отдавать, из каких таких доходов? Не было у Николаева никаких источников дохода. А кредиторы наседали. Сгоряча Николаев попытался даже совершить несколько краж, но очень скоро понял, что кражи не его стихия. Но где же тогда ему раздобыть денег, чтобы хватило и на покрытие долгов, и на дальнейшую беспечную жизнь?

Выход из безнадежного, казалось бы, положения образовался вдруг, как бы сам собой, будто бы кто-то подстроил его нарочно. Однажды поздним вечером, когда Николаев возвращался домой с очередной гулянки, его остановили какие-то люди. Их было пятеро — пять мрачных крепких мужчин. Они подошли к Николаеву вплотную, окружили его, прижали к стене — вырваться из этого кольца не было никакой возможности.

— Что вам надо? — нервно спросил Николаев.

— Деньги, — ответил один из мрачных мужчин. — Ты взял деньги в долг у одного человека. Пятьсот рублей — припоминаешь?

— Это очень добрый и терпеливый человек, — добавил второй мрачный мужчина. — Он ждал полгода, пока ты вернешь ему долг. Но ты не хочешь