Но никто не думал жаловаться, да и она не собиралась. Масуд аль-Бади был блестящим режиссером и славился тем, что мог отлично сплотить всю команду. Для Лизбет было честью сниматься в его картине, хотя иногда работа изматывала.

Когда же наконец Масуд был удовлетворен снятым, Лизбет изнемогала от усталости. Казалось, кожа ее запеклась, в горле был песок. Она рухнула на землю, и ее оттащили к трейлеру.

— Просто брось меня в душ и включи воду, — прошептала она костюмерше.

— Прости, но воды нет, — извинилась Тина, пожав плечами. — Вчера забыли привезти, и никто об этом даже не вспомнил, пока вода не кончилась. Ее доставят не раньше чем через час.

— Небо здесь именно такое, каким ты его и описывал, — смеялась Лизбет, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на звезды, когда они с Джафаром шли по берегу.

— Я рассказывал тебе о небе? — прошептал Джаф, словно мог это забыть.

— Однажды так было, — отозвалась она с грустью.

Они подошли к машине Джафара и сели в нее. Лимузин проехал мимо ресторанчика Мариам, потом свернул в сторону и двинулся через пальмовую рощу. В конце дороги Лизбет увидела белую высокую стену с массивными воротами.

Дом Джафара оказался даже краше, чем все его описания. По традиции перед ним располагался просторный двор с бассейном и фонтаном. Двор был засажен высокими деревьями, которые создавали благодатную защиту от палящего солнца. Тени от пальмовых листьев ложились легкими кружевными узорами на разноцветные плитки.

Ужин был накрыт в длинной комнате с арочными окнами, выходящими во двор. Пол и стены были выложены мозаикой самой изящной работы.

Кофе они пили у бассейна, любовались звездами, слушали мирное журчание фонтана.

Воздух был напоен цветочными ароматами и пением ночных птиц. Все было точно так, как и обещал некогда Джафар, — полная идиллия.

Однако он больше не любил ее.

После кофе Джаф взял кусочек сахара, и они пошли в конюшню. Фируз энергично мотнул головой, завидев хозяина, и принял из его рук небольшое угощение. Кобыла покосилась на них и тихонько заржала.

— О, разве не красавица? — прошептала Лизбет, погладив морду лошади.

— Может, проедемся? — спросил Джаф.

Вот еще одна вещь, о которой они когда-то говорили и которую он когда-то обещал ей. Лизбет не могла противиться красоте этого вечера, и несколько минут спустя они уже ехали к морю.

Они скакали по берегу, по самой кромке воды, потом спешились и, бросив поводья, плескались в волнах, которые набегали на песок.

Звезды сверкали ярче яркого, их количество было невероятным, дух захватывало от одного взгляда на небо. И Лизбет вспомнила о том самом вечере, когда Джафар рассказывал ей о звездах и бриллиантах. Наверняка он об этом уже позабыл.

— Словно воплощенная мечта, — проговорила она.

Да, это было настоящей сказкой. Темно-пурпурное небо, сверкающие огни над головой.

— Именно так я описывал его? — спросил Джаф.

Лизбет повернулась к нему с загадочной улыбкой и покачала головой. Она не признается ему. Пусть он не думает, что она все помнит.

— Я говорил, что твоя кожа похожа на ночное небо, — мягко сказал он. — Верно? Бархатная, такая, к которой так и хочется прикоснуться.

Этот голос заставил ее вспомнить об их любви. «Красивая, — шептал Джафар, лаская ее тело. — Только ночь в Баракате бывает такой же мягкой, как твоя кожа, Лизбет». И потом он рассказал ей историю о бриллиантах дедушки.

Теперь ее кожа словно таяла от этих воспоминаний. Лизбет прикрыла глаза.

— Да, — прошептала она. — Ты говорил именно так.

— А помнишь, как я описывал твою душу?

Горло Лизбет сжалось от мучительных воспоминаний, и она не знала, как разлепить губы.

— Я сказал, что твоя душа чиста и ярка, как звезды, не так ли?

Она с трудом наклонила голову в знак согласия.

— Как же я ошибался, Лизбет. Но я не первый мужчина, ослепленный красотой.

Легкий бриз овевал ее обнаженные ноги и плечи, ерошил волосы, и удивительное чувство охватило ее — словно ветер был телом и руками Джафара.

— Ты помнишь время, которое мы провели вместе? — задал вопрос Джафар. — (Лизбет закусила губу) — Ты помнишь, — прошептал он хриплым голосом. — Ты должна помнить такую любовь… Почему ты солгала мне о другом мужчине? — (Она вздрогнула от неожиданности.) — Это же была чистая фальшивка, совершенно очевидная. Лизбет, зачем дурачить меня? И к чему ты вообще это придумала? Ты так боялась моей любви? Зря.

Молодая женщина открыла рот, но не издала ни звука.

— Ты приехала прямо ко мне, в Баракат, куда я так мечтал тебя привезти. Я знал, что здесь наша любовь расцветет. Но ты появилась слишком поздно. Моя любовь пеплом легла на мои губы.

Лизбет внезапно расстроилась. Но ведь именно этого она и хотела, не так ли? Свободы. И одиночества.

— Тогда зачем мы сюда пришли? — спросила она хриплым от слез голосом.

Джафар горько рассмеялся.

— Я не говорил, что не хочу тебя. Я не умер вместе с любовью. Я до сих пор хочу тебя, Лизбет, — сказал он угрюмо. — Я — как путник в пустыне, жаждущий влаги.

Его голос ласкал ее, как струи воды, его желание билось об нее, как волны, грозя утопить в своих глубинах.

— Мои руки желают ласкать тебя, мои губы желают выпить тебя. Моя жажда — это жажда тысячи волков. На сей раз это именно то, чего и ты хотела. Чистая страсть, без души. Теперь ты будешь счастлива, несмотря на то что это насмешка над любовью. Давай же заключим сделку: мы соединимся сейчас, как животные — просто ради удовольствия.

— Джаф, — простонала Лизбет. — Ты же знаешь.

— Нет! — выкрикнул он. — Я ничего не знаю! — И в порыве страсти потянулся к ней.

— Джаф…

— Ну же, скажи это, Лизбет!

Джафар склонился над женщиной. Дрожащей рукой он гладил ее руки, груди, бедра, щеки. Не успела Лизбет вдохнуть, как его губы накрыли ее рот, а тело тяжело опустилось на нее. Жестко, гневно, страстно… Поцелуй проник словно бы прямо в ее душу.

Лизбет сомкнула руки на его затылке, погрузив пальцы в густые волосы, и потянулась к нему сама. И правда, чего она боялась? Этой глубокой, неконтролируемой страсти? Она застонала.

— Вот это я могу тебе дать, — прохрипел Джафар, услышав ее зов. — Это как раз то, чего ты ждешь от меня. Покажи же, насколько ты меня хочешь, Лизбет!

Он опустился перед ней на колени, на сырой песок. Она горела желанием после долгих месяцев воздержания и открывала в себе радость потери и приобретения одновременно. Лизбет отчаянно выкрикивала его имя — не того Джафа, который был с ней сейчас, а того, который когда-то предлагал ей свое сердце и любовь.