— Да он таскает свой шарм от одной постели к другой, я уже наслышана об этом. Наша повариха знает его лакея, и, по ее словам, Дарли никогда не спит один. Вам лучше не поддаваться его обаянию. Маркиз разобьет ваше сердце. — Софи знала, что любовь для аристократии была всего лишь формой развлечения, так что Элспет ни в коем случае не должна была связываться с Дарли. Его имя олицетворяло распутность и разврат.

— Конечно же, ты права. — Но в голосе Элспет отнюдь не чувствовалось убежденности.

— В один прекрасный день все изменится к лучшему, милая моя. Ведь старый сатир не будет жить вечно. И все ангелы на небесах знают, что вы пошли на это ради родного брата. И вы получите свой шанс на счастье — надо лишь терпеливо ждать.

Оставалось только надеяться, что когда это время настанет, она не будет слишком стара и сможет воспользоваться этим шансом. Элспет взяла чашку шоколада из рук Софи, дежурно улыбнулась и сказала:

— Я ценю твой совет и твою дружбу. И я полна решимости в этой ситуации вести себя самым разумным образом.

— Но только не всегда, милая моя. Вы же просто ангел, настоящий ангел.

Софи поспешно направилась в гардеробную, чтобы наполнить ванну. Элспет прихлебывала свой шоколад, мечтая о том счастливом, пока неуловимом будущем, когда она сможет делать все, что захочет. Возможно, об этом мечтает любая женщина, подумала она, ведь роль женщины в обществе в высшей степени ограничена. Несмотря на различные фракции в парламенте, которые время от времени выступают за свободу женщин. Ни парламент, ни суд, ни представители власти к ним не прислушивались.

И на этой отрезвляющей ноте она смирилась со своей судьбой. Если уж этим утром ей не удастся добиться равноправия в мире, то у нее, по крайней мере, впереди будет день блаженного одиночества, без ее мерзкого мужа.

Ну что же, размышляла Элспет, хотя бы небольшие радости ей доступны, раз уж более эффектные вроде любовных авантюр с прекрасными маркизами вне досягаемости.

Поставив, пустую чашку на столик, она откинулась на мягкие подушки, сомкнула веки и едва не пожалела, что у нее не доставало мужества сделать то, что ей на самом деле так хотелось сделать. Будь она смелее, она бы тут же вскочила в седло и поскакала в охотничий домик Дарли, постучалась в дверь и приказала себе войти. Если бы она была столь бесстрашной, она воспользовалась бы отсутствием мужа, отбросила бы всякую осторожность, наплевала на предостережения Софи и ухватилась бы обеими руками за земные удовольствия, предложенные Дарли.

Звук отворившейся и тут же тихо закрывшейся двери в спальню прервал ее грезы.

Это горничная с завтраком, подумала она, лениво раздвигая веки, с доброжелательной улыбкой на губах.

— Вы хорошо спали?

Элспет мгновенно села на постели, ее глаза широко распахнулись. Полностью шокированная и в то же время страстно желая поверить в чудеса, она уставилась на вошедшего.

Дарли опирался на входную дверь, невероятно красивый, — и если хоть когда-либо мечты сбывались и становились реальностью, то-происходившее сейчас могло служить блестящим тому примером. Она не испугалась и не запаниковала, наоборот, у нее появилось ощущение, словно она вдруг получила подарок.

— Я вообще-то почти не спала, — сказала Элспет, подумав, что ей следовало бы ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это не было плодом ее воображения. — А вы?

— Я не спал и провел бессонную ночь.

— А как вы тут оказались, ну, в смысле…

— Он сейчас на въездной дорожке, а я поднялся по черной лестнице, — объяснил Джулиус, словно прочитав ее мысли.

Возможно, все это вполне нормально во сне, подумала она.

— Вам действительно не следовало приходить сюда, — заявила Элспет, внешне без испуга, а просто констатируя факт.

— Я не мог больше ждать. — Он ухмыльнулся. — Совершенно очевидно.

— Я должна была бы прогнать вас. — Уступка условностям.

— Это не привело бы ни к чему хорошему. Настал ее черед улыбнуться.

— Ну, тогда не буду прогонять вас.

Маркиз кивнул в сторону гардеробной, откуда доносился шум льющейся воды:

— Вы могли бы принять ванну у меня дома, так что мы можем отправиться прямо сейчас.

Элспет дотронулась до своей ночной рубашки:

— В таком наряде?

— Мой закрытый фаэтон стоит у заднего входа. Софи могла бы собрать кое-какую одежду.

— Она против наших встреч. — Вот. Наконец. Хоть какая-то защита против ее предательских желаний. — Софи считает, что вы разобьете мое сердце.

— Она ошибается, — сказал он любезно. — Скорее уж вы можете разбить мое сердце.

Элспет поразилась его ответу.

Так же, как и он сам. Он никогда прежде не ставил знак равенства между сердцем и амурными делами. В особенности своим сердцем.

Повисло короткое молчание.

Ее батистовая ночная рубашка, несмотря на застегнутый воротничок и длинные рукава, не могла скрыть ее дерзкие соски, вызывающе торчащие под тонким материалом, и полную грудь, просвечивающую под легкой рубашкой. Любая двусмысленность или сомнения насчет сердец и любви могли быть легко отметены и опровергнуты этими выдающимися реалиями, словно специально выставленными напоказ.

— Я бы предпочел сегодня не тратить времени понапрасну. Последний забег на скачках в четыре часа. — Склонив голову, Дарли улыбнулся. — Если вы не против.

— А если я против?

— Тогда мне придется заставить вас передумать.

— Какая самоуверенность, — прошептала Элспет, не понимая, согласилась ли она тем самым или нет, или еще оставалось место для толкований и сомнений.

Он затряс головой.

— Никакая это не самоуверенность, а всего лишь пылкое желание. — Скрип колес по гравию и щелчок кнута донеслись сквозь открытое окно. Маркиз отскочил от двери. — Это отъезжает его экипаж.

Элспет объясняла себе, что во всем виновата невероятная притягательность Дарли: он мог так спокойно говорить о ее муже, а она не испытывала и капли стыда. Может, его реальный, не допускающий сомнений образ мыслей и действий успокаивал и одновременно освобождал ее от любого чувства вины. Может, она столь долго ждала освобождения, что когда появился маркиз, она уже ожидала, что он принесет ей скорее избавление, чем несчастье. Возможно, культ чувствительности на самом деле был верен, а женщины были просто жертвами неудержимых эмоций. Или же, может, неотразимое обаяние Дарли само по себе оправдывает ее, освобождает от любого чувства вины.

— А вдруг он не останется до конца скачек? — поинтересовалась она, словно у маркиза должен быть ответ на любой ее вопрос, словно подобно какому-то мифическому божеству он правил миром. А может, Овидий был прав, и иногда стоило верить в богов.

— Я гарантирую, что Аманда удержит его на ипподроме до последнего забега, — ответил он с улыбкой.