Ю. О. Мартов критиковал занятую большевиками позицию в отношении войны. Он настаивал на необходимости заключения мира без аннексий и контрибуций, так как полагал, что данное обстоятельство будет способствовать просвещению пролетариата в разных странах и подтолкнет рабочих к конкретным мерам по свержению своих правительств и установлению демократических режимов.

Большие надежды меньшевики возлагали на Объединительный съезд, проходивший 19–25 августа 1917 г. Он был призван сплотить ряды РСДРП и уточнить тактические и стратегические установки. Несмотря на то, что официально было заявлено о создании РСДРП(о), о единстве ее рядов, в действительности кризис партийного единства не был преодолен. Большинство партии стояло на оборонительных позициях. Меньшевики-интернационалисты категорически отказывались принимать официальную политическую линию партии.

Мартовцы и оборонцы резко расходились в оценках движущих сил революции: места и роли буржуазии. Ю. О. Мартов в обосновании своих политических установок исходил из так называемого «классового анализа». Он, безусловно, признавал Февральскую революцию как буржуазно-демократическую, но ставил вопрос о роли буржуазии в революционных событиях.

Мартов пришел на Объединительном съезде к выводу, что благодаря тесному сотрудничеству революционной демократии и буржуазных классов была гарантирована устойчивость и жизнеспособность не только революции, но и совершенных его завоеваний[109].

Еще в 1905 г. меньшевики предвидели огромную роль буржуазии, которая была призвана скрыть определенную роль в революционном процессе: «…как прогрессивная часть капиталистического общества»[110] она не должна была остаться не у дел. Но первый этап революции пройден: самодержавие низложено, и буржуазия вступила на качественно новый уровень. Мартов объяснял такой быстрый переход тем, что революция в России разразилась в особой исторической обстановке: шла война. Буржуазия была связана «нитями империалистических интересов»[111] с антидемократическими силами Европы. Революция требовала провозглашения демократической республики, демократизации армии, проведения демократической аграрной реформы, решения национального вопроса. Это создавало необходимые условия для нормально функционирующего буржуазного общества. Но, с другой стороны, созданная благодаря войне связь между российской и западноевропейской буржуазией ставила препятствия для углубления демократических преобразований. Целью буржуазии было «развить революцию до национального предела и за этим национальным пределом ей остановить»[112].

Пять месяцев революции привели к тому, что буржуазия утратила свои изначальные позиции. Встал вопрос о том, какая общественная сила могла претендовать на роль новой движущей силы революционного процесса. Мартов в качестве подобной силы видел городскую и сельскую мелкую буржуазию, т. е. революционную демократию в непролетарской части. Интернационалисты выступали против диктатуры пролетариата и крестьянства, мотивировав это тем, что, осознавая свои интересы, мелкая буржуазия будет отмежевываться от социализма. Связь правительства с Советами привела к топтанию на месте, что вызвало ослабление влияния Советов на революционную демократию и способствовало «центробежным тенденциям пролетариата».

Ю. О. Мартов обвинил большевиков в том, что их выступления 3–5 июля вызвали кризис власти и способствовали выведению на сцену политической борьбы контрреволюционные силы[113]. Контрреволюция обрушилась на органы революционного самоуправления, пролетарские партии и рабочие организации. Буржуазные элементы в коалиционном правительстве шли на уступки контрреволюционным силам – военной клике[114].

Ю. О. Мартов призвал к активной борьбе с «утопическими авантюристическими элементами в рабочем движении не во имя углубления пропасти между двумя частями рабочего класса, а создания общей почвы для единой борьбы всего рабочего класса под знаком интернационалистического марксизма»[115]. Задачу пролетариата Мартов видел во всестороннем содействии в «созревании» мелкой буржуазии к захвату власти. Захват власти Ю. О. Мартов оценивал не как бланкизм, а как марксизм. Но в силу того, что мелкобуржуазная демократия была недостаточно политически развитой силой, захват власти казался лидеру меньшевиков-интернационалистов преждевременным. Пролетариат, сплотившись вокруг лидеров революционной демократии, должен был развивать самостоятельные политические и экономические организации, стоявшие на почве классовой борьбы, добиваться планомерного регулирования государством производства и распределения при участии органов революционной демократии и пролетариата.

Меньшевики-интернационалисты также разработали проект аграрной реформы. Для них это был не только экономический, но и политический вопрос. Основной задачей была передача всех сельскохозяйственных земель в пользование трудящихся. Пилецкий, разрабатывавший проект аграрной реформы, настаивал на Объединительном съезде на необходимости уничтожения крупного землевладения для ускорения пережитков крепостничества. Крупные хозяйства, согласно проекту, конфисковывались без выкупа, «полутрудового» типа – только в крайних случаях, как и хозяйства трудового типа.

Изъятые частновладельческие земли совместно с государственными, удельными, монастырскими и церковными должны были составить общенародный фонд. Правила пользования землями было призвано установить Учредительное собрание. Для укрепления социалистических идеалов предполагалось развивать коллективистские формы хозяйствования. Деньги, оставшиеся бы у крестьян, по мысли Пилецкого, были бы пущены в оборот и вызвали подъем сельского хозяйства и подъем производительных сил во всей стране[116]. Земля изымалась из торгового оборота. Пилецкий выступил с идеей сочетания муниципализации и национализации в деле распоряжения земельной собственности, мотивировав это тем обстоятельством, что будет невозможно свободное передвижение населения по территории России. Меньшевики-интернационалисты, являясь партией рабочего класса, сумели разработать и предложить проект аграрной реформы, которая учитывала интересы крестьянства.

Объединительный съезд стал для меньшевиков-интернационалистов в известном смысле рубежным, так как на данном форуме Ю. О. Мартов впервые сформулировал новационную идею создания однородного правительства (коалиционно-социалистического), т. е. правительства, состоящего из партий, имевших большинство в Советах – эсеров, меньшевиков и большевиков. Идея однородного демократического правительства стала смысловой доминантой в выработке всей политической линии интернационалистов в конце 1917–1918 гг.

Существенное влияние на изменение политической ситуации в стране, на расстановку партийно-политических сил оказал Корниловский мятеж. Августовские события были во многом связаны со сложившейся в стране ситуацией после Государственного совещания, как писал Н. Н. Суханов, «…это была гроза, которая расчистит невыносимо душную атмосферу. Это может быть настежь открытые ворота к разрешению кризиса. Это исходный пункт к радикальному видоизменению всей конъюнктуры»[117]. Генеральский путч открывал возможность для демократических сил выступить единым фронтом. Суханов возлагал надежду на то, что данное событие будет способствовать усилению влияния Советов на политическую жизнь страны. Демократия станет реальной силой, а революция вернется на тот путь, который ею был утерян в результате всех перипетий, которые она прошла с февраля по август 1917 года.

1 сентября 1917 г. А. Ф. Керенский провозгласил Россию республикой. 1 сентября был создан Совет пяти (Директория). В его состав вошли министр-председатель А. Ф. Керенский, министр иностранных дел М. И. Терещенко, военный министр А. И. Верховский, морской министр Д. Н. Вердеревский, министр почт и телеграфов A. M. Никитин.

В ответ на создание Совета пяти Ю. О. Мартов заявил: «…всякая Директория родит контрреволюцию»[118]. Именно в дни Корниловского мятежа лидеры меньшевизма уловили тенденцию сильного полевения партий, изменение политических настроений масс. Любое промедление в