Я бы не стал, может быть, жениться после этого на первой девушке, обратившей на меня внимание. Я бы, может быть, продолжал искать её или такую же, сравнивать, ждать, и моя жизнь продолжалась бы по-другому. А то теперь даже идти вот так вот по тёмному снегу вдоль университетского забора и болтать о всякой чепухе грустно немного.

Она родилась и выросла в Пекине, в Монголии даже никогда и не была. Её родители дружили с мистером Сюем, поэтому он к ней и обратился, чтобы она его поводила по Москве, по заснеженному городу.

— Что ты делал в Сибири?

— Работал. Хотелось там побывать, посмотреть. Вообще-то я с детства мечтаю в Монголию попасть. Я даже рядом был, границу видел, а так и не побывал.

— Ты зарабатывал там?

— Да нет, много денег не платили. Просто ездил, смотрел. Романтики, как говорится, захотелось по молодости. — Я когда об этом говорю людям, то всегда первый немного усмехаюсь так — хе-хе. Чтобы понятно было, что сам серьёзно такие вещи не воспринимаю. А то, если не похехекать самому, тогда собеседник может первым начать. А слушать это от других всегда обидней. — Хе-хе. А в китайском есть слово «романтика»?

— Есть, конечно. Ло-ман… ло ман чжу и. Романтизм. Я таких людей ненавижу.

— За что? — Мы уже поворачиваем направо, уже скоро закончится наша совместная прогулка, и мы расстанемся.

— Они все ненормальные. — Она даже остановилась. Повернулась ко мне и, возмущённо глядя мне в глаза, подняла руку к своему плечу, коснулась пальцами пальто. — У нас был такой писатель — он убил свою жену.

Половину из её рассказа я не понял, повествование было слишком эмоциональным и от этого сбивчивым, но, в общем, — любовный треугольник, и этот писатель в почтенном возрасте убивает свою почтенную жену, полюбив какую-то малолетку. Что к чему — не разобрать, но как выразительно она об этом рассказывала! А может быть, я плохо разобрался, потому что смотрел на её лицо и не очень сильно вникал.

— А ещё был тоже такой человек. Он ездил на запад и писал в журнал статьи и книги, фотографировал там, он был известный. Ты знаешь, у нас на западе есть пустыни. Очень большие. Там нечего есть, там мало воды. И он туда всё время ездил. Ему говорили — ты можешь умереть в этих пустынях. Но он был упрямый, и всё равно поехал опять. — Снова укоризненный взгляд мне в глаза. — И он умер там.

Если бы этот человек видел, как Монгэ Цэцэк возмущена его идиотскими поездками, то он бы, я уверен, отказался от них и спокойно писал бы занимательные книжки в своём рабочем кабинете в городе. Она до самой проходной шла молча, переживая выходки романтиков. У двери остановилась уже с улыбкой:

— До свидания, спасибо.

Я ещё посмотрел сквозь решётку ворот, как она идёт, помахал рукой её спине. Как замечательно блестел снег под фонарями. Она была очень красивая, и впереди её ждало всё самое что ни на есть интересное, радостное, жизнь была такая праздничная, а какие-то люди убивают жён или убиваются сами из-за каких-то своих идей. И я чувствовал, как это, должно быть, оскорбительно выглядит со стороны, когда всякие недоумки не знают, что делать со своими и чужими жизнями.

Я всё ждал, думал, может, обернётся. А потом она уже отошла слишком далеко, и я не мог разглядеть, оборачивалась или нет.

Я стал стирать носки каждый вечер. Перечитал книгу об экспедиции Козлова в Монголию и Тибет. Широкие пояса и подвески с нашитыми на них серебряными монетами там не упоминались, ну и что? Какая разница, носили их монголки или нет. Главное, что я согласен был работать у Суна, даже если бы он мне и вовсе не платил денег. К тому же он хорошо меня кормил.

Нет, деньги всё же были очень нужны. Мне необходимо было купить хотя бы новые джинсы. Так странно, что сейчас я уже не могу вспомнить лицо Цэцэк, но отчётливо вижу вытянутые коленки, желтизну моих стареньких левисов, серую безрукавку, которую связала мне мама.

Вместо лекций я сидел в университетской библиотеке и листал подшивки газет с объявлениями. Мне нужны были «КамАЗы» в обмен на сахар, мне нужны были теодолиты и два двигателя для «ТУ-154».

Сун меня об этом не просил. «Твоё основное дело — это учёба в университете», сказал он мне. Только когда я убедил его, что мне это не помешает учиться, он отдал мне список тех товаров, которые были ему нужны, и с интересом наблюдал, как я дозваниваюсь по тем номерам, которые выписал в свою тетрадь. Сначала после каждого звонка он спрашивал меня, что это за организация такая, куда я звонил, с кем я разговаривал, и что мне ответили. Потом ему надоело, и он удалился в кухню готовить ужин. В этот вечер он впервые сходил в магазин за продуктами в одиночку, оставив меня в своей квартире. Мистер Сюй где-то шлялся в сопровождении Монгэ Цэцэк.

— Большинство продавцов хотят не бартер, а деньги, — сказал я Суну, когда мы уселись за стол и принялись за жареную картошку и шампанское. Я никогда в жизни до этого не запивал жареную картошку шампанским. — Сделкой «КамАЗы на сахар» заинтересовалась пока что только одна фирма — «Квадра Плюс». Директор — господин Савельев, с ним можно встретиться на этой неделе, только необходимо предварительно созвониться.

— Хорошо, позвони ему завтра и скажи, что мы можем придти в любой день.

— С двигателями и теодолитами пока что хуже. Но мне дали несколько советов, куда стоит позвонить. Я могу делать отсюда междугородние звонки?

— Междугородние звонки? Да, хорошо, звони, но говори мне, куда ты хочешь звонить. — И мой начальник подлил мне вина.

Договориться о встрече с господином Савельевым мне удалось. Пришлось, правда, в этот день раньше уйти с занятий, но я чувствовал себя ответственным за это мероприятие, я своими руками продвигал бизнес мистера Суна.

Я заехал за ним, и мы отправились на станцию метро «Лубянка», около которой где-то в переулочках нам предстояло найти «Квадру Плюс». Мы немного прошли по Мясницкой и свернули направо. Так, розовый трёхэтажный дом, завернуть во двор и вниз по лесенке. Позвонить в дверь.

— Да, проходите, пожалуйста, раздевайтесь. Игорь Аркадьевич сейчас подойдёт к вам.

Сун поворачивает ко мне лицо, и я перевожу. Мы раздеваемся и вешаем пуховики на вешалку, присаживаемся у стола, который стоит в центре комнаты. Сун достаёт визитную карточку и кладёт её на стол рядом с собой, оглядывает офис. Мне почему-то немного неловко перед ним за не слишком презентабельный вид помещения — вдоль стен громоздятся картонные коробки из-под оргтехники, вспученный линолеум на полу, окошко, расположенное ниже уровня тротуара, завалено с улицы мусором.

— Добрый день, вы ко мне?

Высокий молодой директор «Квадры» огибает стол, становится лицом к нам, опираясь костяшками пальцев о столешницу. Волосы ниже плеч, широкие полы спортивного пиджака разлетаются над бумагами, мы смотрим в пряжку его ремня.

Я начинаю говорить, а Сун подцепляет свою приготовленную визитку с чёрного пластика стола и кладёт её перед Савельевым.